Не приходится сомневаться в том, что о Самсоне написано так, чтобы мы видели в нем образ Христа. Впрочем, все судьи, некоторым образом, являются образом Господа, ибо все они являются “спасителями”, которые должны были спасать слабый и падший народ Божий по чистому милосердию тогда, как по слову Самого Бога, они заслуживали наказания (Неем 9,27,28). Избавитель “тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству” (Евр 2,15) был образом всех тех, которые избавляли народ Божий от рабства ранее (ср. с Мф 1,21). Достигнутое Господом “великое спасение”, о котором говорится в Евр 2,3 (современный перевод) было соделано по образу великого спасения, соделанного Самсоном (Суд 15,18), который, должно быть, также размышлял об обетованном семени и о том, что он должен был спасти Израиль от врагов его, и что “овладеет семя твое вратами врагов своих” (Быт 22,17; евр.) Когда Самсон снял ворота Газы, вероятнее всего тогда этим семенем он видел себя. То, что он открыто “искал случая” отмстить врагам Господа, очевидно было осознанным делом того, что должно было делать обетованное семя.

- В рассказе о рождении Самсона часто встречаются слова “жена” и “муж” (= “человек”) (например, Суд 13,10,11), как будто намеренно напоминая о Едеме с тем, чтобы сказать, что Самсон был семенем жены и образом Христа. Слово “жена” почти во всех Писаниях ассоциируется с рождением кого-то, кто должен был стать семенем жены⁽¹⁾. И слова, произнесенные Ангелом: “Пусть он остерегается всего, о чем я сказал жене” (Суд 13,13), - являются лишним подтверждением намека на случившееся в Едеме.

- То, что произошло в Газе, является очевидным образом дела Господа. В Газе (“крепость” - ср. со смертью) Самсон (“солнечный”) был окружен своими врагами (как Христос на кресте - Пс 117,5,10-12). Затем, пока еще было темно, он восстал, снял ворота с запорами смерти и отнес их на вершину горы (ср. с небесами) к Хеврону (“город завета”), где была могила Авраама (Быт 23,19), и где когда-то обитали язычники исполины (Числ 13,23), к городу, который был завоеван верными Израильтянами. Иисус Навин взял Хеврон (Нав 10,36), однако Израильтяне не воспользовались его победой, а потому Филистимляне вернулись. После этого Хеврон был вновь взят Халевом (Нав 15,13), однако ко временам Самсона Филистимляне опять вернулись в Хеврон. Самсон же, будучи образом Христа, глубоко переживал все их поражения и неудачи (вспомните о том, что для своих подвигов он избрал Газу и Фимнафу, города с похожей историей). Похоже, Самсон сначала убил начальников города, и только потом взял ворота (Суд 16,3,2). То, что здесь говорится, что Самсон “схватил” ворота, в книге Бытие переводится, как “приобретать во владение” обетованное. Таким образом Самсон овладел вратами врагов своих и убил владельце их, т.е. сделал то же самое, что сделал Господь на кресте. Очевидно Самсон видел нечто особенное в том, что он отнес ворота к Хеврону, к могиле Авраама, видел себя Мессией, овладевающим воротами врагов, как то и было обетовано Аврааму. Или же он видел себя “в” Мессии, делая то, что тот должен был сделать в будущем. Археологи нашли таблички, на которых говорится о власти Ваала над воротами всех тех, кто противится ему, а потому Самсон вполне мог хотеть показать своим поведением преимущество Яхве над Ваалом. Завет (“Хеврон”), который стал возможен благодаря победе Господа, мы бы сами никогда не смогли заключить. Он умер для того, чтобы собрать воедино весь народ Божий, чтобы примерить нас всех в одном Теле друг с другом и с Богом. А потому отрыв от Тела является осквернением самой главной сущности значения креста. Жители Газы подстерегали Самсона у городских ворот, однако у ворот собирались, как правило, лишь начальники народа. Они таились всю ночь, желая убить его только утром. Начальники Иудеев решили сделать точно так же (еще один образ со страданиями Господа).

Самсон перед своей смертью достиг своего совершенства. То же самое, конечно же, относится и к Господу. Так что Самсон и в этом был образом Христа. То, что он также был предан за серебро, говорит о том, что ему пришлось испытать те же самые чувства, что и Господу, а то, что он умирал, глубоко переживая предательство, отозвалось эхом в смерти нашего Господа. А потому неизбежно возникает вопрос, ну, почему Самсон так доверял Далиде, когда было очевидно, что она собиралась предать его? Может быть потому, что она была Израильтянкой, хотя и предательницей? [что можно предположить из того, как она говорила, что “Филистимляне [идут] на тебя” (Суд 16,20) и из того, что к ней пришли владельцы Филистимские (Суд 16,5)]. Они предложили ей деньги точно так же, как были предложены деньги и Иуде. То, что в обоих случаях упоминается серебро, невольно наводит на мысль, а не предала ли Далида Самсона так же, как Иуда предал Иисуса - через поцелуй? В “Самсон и Далида” предполагается, что предательство Самсона было совершено шутя, во время любовной забавы, когда Далида настолько “достала” Самсона, что оказалась выше его. А потому она вполне могла предать его поцелуем, когда звала Филистимлян. Можно представить себе, как она, как и Иуда, старалась избегать смотреть прямо в глаза Самсону, как Самсон с болью и надеждой на свое заблуждение о ней, смотрел на нее, и как она, подобно Иуде, после совершения предательства, влачила жалкое существование вплоть до (ранней?) смерти. В Пр 6,26,27 делается явный намек на Самсона и Далиду, где предполагается, что Далида была “женой блудной”. В этом случае причины, побудившие ее предать Самсона, были главным образом денежными, хотя нельзя отрицать и наличие других причин, хотя и не столь важных. Цена, назначенная ей, по современным меркам (на 1997 год), составила бы примерно 500 000 долларов США. Иуда так же ходил к первосвященникам и спрашивал, сколько они дадут ему за предательство Господа. Так что и в этом Самсон был образом Христа. К тому же все это говорит о существование в нашем естестве неверующего материализма, готового предать даже хорошего человека, даже Сына Божия всего лишь за метал, или же за бумажки.

Думаю, что тут виновной была не только ослепляющая любовь, ведь в отношениях подобной глубины, люди начинают сознавать все слабости того, кого они любят, а потому и предвидеть, чем могут закончиться их отношения. Впрочем, человеческое естество склонно не замечать все слабые и неприятные стороны своих любимых. И это истинно не только в отношениях между мужчиной и женщиной. Трудность понимания Самсона (если она только существует на самом деле) заключается именно в этом. Если нам будут понятны отношения Господа с Иудой, то будут понятны и отношения Самсона с Далидой. Так Господь с самого начала знал, кто предаст Его, зная, что этим человеком будет тот, с кем Он вел искренние беседы (Пс 54,13-15). И, конечно же, Господь размышлял об отношениях Давида и Ахитофела. И все же Он говорил Двенадцати, среди которых был и Иуда, что они сядут на двенадцати престолах в Его славе (Мф 19,28). Он смотрел на Иуду, как на Своего самого близкого друга, хотя и знал, что это друг должен предать Его. Лично для меня отношение Господа к Иуде Искариоту является еще одним доказательством того, что Господь был исключительно Человеком, таким же человеком, как Самсон, ибо Он искренне любил того, кто, как Он знал, вскоре станет Его предателем. И это - наш Господь, Который вчера и сегодня и во веки Тот же. Он не жесток. Он любит и пока общается с теми, кто, как Он знает, позже предаст Его. Его ничуть не беспокоит Его предвидение того, что они отвратятся от Него. И мы благодарим и восхваляем своего Господа за Его милосердие!

Седьмая глава книги пророка Михея полна намеков на Мессию⁽²⁾. Христос явно цитирует Мих 7,6, относя его слова к Самому Себе и Своим людям в Мф 10,35,36. На Мих 7,1 намекается в Мф 21,19. На Мих 7,4 - в Мф 7,16. В этой главе много предсказано о предательстве и взятии Христа. “Все строят ковы, чтобы проливать кровь; каждый ставит брату своему сеть” (Мих 7,2 = Ин 8,59; 10,31,39; 11,8). “Начальник (Ирод) требует (чуда - Лк 23,8), и судья (Пилат) судит за взятки, а вельможи (Каиафа, первосвященник) высказывают злые хотения души своей и извращают дело” (Мих 7,3). А потому “день провозвестников Твоих, посещение Твое наступает” (Мих 7,4 = Лк 19,44). “Не верьте другу, не полагайтесь на приятеля (намек на Иуду - Пс 54,14); от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих”. Это - начало упоминаний Самсона и Далиды. “А я буду взирать на Господа (Самсон впервые обратился к Богу по имени во время своих страданий перед смертью)... Бог мой услышит меня (ср. с “вспомни меня и укрепи меня только теперь”)... Не радуйся ради меня, неприятельница моя (Далида, образ Филистимлян для Самсона)! хотя я упал, но встану (слово часто переводимое как “воскреснуть”); хотя я во мраке (Самсон с выколотыми глазами находился в доме узников), но Господь свет для меня. Гнев Господень я буду нести, потому что согрешил пред Ним (так думал Самсон), доколе Он не решит дела моего и не совершит суда надо мною (“вспомни меня”); тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его. И увидит это неприятельница моя (Далида, образ Филистимлян для Самсона) и стыд покроет ее, говорившую мне: "где Яхве Бог твой?" Насмотрятся на нее глаза мои (Самсон считал, что после воскресения он будет снова видеть). Если все эти параллели хоть чего-нибудь стоят, а их очень тяжело не заметить, тогда Самсон перед смертью имел полное представление о воскресении, суде и окончательном откровении прощения. Точно так же и Павел очень много писал об этом в 4-й главе своего 2-го Послания к Тимофею. Возникает всего лишь один вопрос, почему эти намеки на Самсона встречаются в пророчестве о предательстве Господа? Не потому ли что Самсон был образом Господа? Очень может быть, что Господь через пророчества был предупрежден, что Его, как и Самсона, может погубить какая-то одна женщина. Так же Сына Божия предостерегали от этой жены и Притчи. Впрочем, так или иначе, но Господу пришлось пережить все разнообразие чувств, испытанных Самсоном, когда Его предал Иуда по типу предательства Далиды. Именно поэтому это пророчество о Его предательстве написано языком, описывающим предательство Далидой Самсона.

Есть повод думать, что Самсон, каким-то образом понимал всё это, понимал, что он был образом Христа. Так, например, когда он загадывал Филистимлянам загадку, он вполне мог представлять, какой силой должен будет обладать грядущий Спаситель. Его размышления над мертвым львом и сладким медом внутри него, вылились в следующий комментарий: “что слаще меда, и что (или Кто) сильнее льва!” (евр. “сильного” - один из примеров игры слов Самсона). “Кто сильнее сильного?” - мысль намеренно обыгранная, как я думаю, Господом Иисусом в Мф 12,29. Он был тем сильным, Который был сильнее сильного человека греха. Благодаря Его победе рыкающий лев, диавол, лежит мертвый. А в нем сладкий мед. Видел ли во всем этом Самсон то же самое, что видел Давид в Пс 118,103? Понимал ли он природу и суть дела Господа, что Его победа над врагом человечества будет одержана словом Божиим, положенным в самую середину того зверя, которого Ему предстоит одолеть? Самсон сам убил льва, вероятнее всего он некоторым образом чувствовал, что это он является тем сильным, который должен одолеть зверя, и одолеть его словом Божиим. Частые воспоминания Самсона о предыдущих откровениях Бога как в словах, так и делах, говорят о том, что он был человеком слова Божия. И все же, несмотря на это, он чувствовал себя ужасно. В Притчах можно найти несколько намеков на Самсона (Пр 16,32; 25,28), среди которых самым убедительным является Пр 7,1,5,22,25-27, где молодому Израильтянину советуется обращаться к слову Божию, которое может уберечь его от лукавых ухищрений чужих, языческих женщин, которые уводят сильных мужчин на ужасный путь к смерти. Когда Соломон писал эти притчи, он скорее всего думал о Самсоне, о человеке, без всякого сомнения любящем слово Божие, однако все же уловленного женщинами. Довольно грустно то, что и сам Соломон делал в точности то же самое! Он понимал и сочувствовал Самсону, любившему слово Божие и попавшему в сети язычниц, и все же, несмотря на всю свою мудрость, поступал точно так же! Так что здесь, ко всему прочему, очень ясно видна разница между знанием и верой.

Самсон, будучи всего лишь простым плотским человеком, всю свою жизнь стремился к духовному совершенству. Незадолго до смерти он должно быть имел сильное желание быть спасенным в грядущем семени. То, как он умолял Бога вспомнить его в конце концов и то, какое усилие он приложил, упираясь со всей духовно и физической силой в столбы, было повторено годами позже раскаявшимся злодеем, который с таким же рвением молил Господа Иисуса вспомнить о нем, вспомнить, несмотря на то, что он и не был достоин этого. А потому разве не может быть так, что и мы, по образу многих (например, Павла и Иакова) лишь только под конец своей смертной жизни сможем лучше понять Господа Иисуса, понять насколько сильно мы грешны, и как мы не можем обойтись без Его спасения и Его милосердной благодати.