Харри Виттакер. "Изучение книги
„ Деяния Святых Апостолов “
76. Павел и философы (17:22-34)
Они поставили Павла посреди Суда Марсова Холма; там же, перед ним – любопытствующий, скептически настроенный, высокомерный – был самый цвет образованного мира, люди, способные убедительно и язвительно раскритиковать все, что бы он ни сказал, тем более, потому что они были полны предубеждений против этого «отвратительного маленького еврея».
Риторика и аргументы апостола очень сильно отличались от того, что он обычно использовал, выступая перед людьми в еврейских синагогах. Его подход должен был быть абсолютно другим, ибо какой был смысл в цитировании Святого Писания для этих людей, совершенно незнакомых с Книгой и не признающих ее авторитет?
Сейчас христадельфиане, столкнувшись с толпой атеистических марксистов, без сомнения, прибегли бы к библейским аргументам. Павел мог сделать это в Афинах, но не сделал этого. Почему же?
Он начал на примирительной ноте: «Афиняне! По всему вижу я, что вы как-бы особенно набожны (особенно преданно служите божествам, или духам – в оригинале)». Афиняне восприняли это как комплимент. Иосиф Флавий использовал то же самое слово без всякого намека на критику.
«Ибо, проходя», - добавляет Павел. Он, таким образом, умиротворяет их. Он здесь не для того, чтобы вести длительную кампанию. Не было никакого намека на то, что он добивается признания себя на роль официального учителя в университете.
«Я осматривал ваши святыни», - то есть, не как люди поклоняются, а чему. Поскольку в городе были представлены разные религии, он, естественно, стремился увидеть, нет ли здесь веры его родного народа. Его взгляд остановился на жертвеннике с замечательной надписью: «Неведомому Богу».
Множество разнообразных догадок было выдвинуто по этому поводу: Опасаясь, что они могут навлечь на себя гнев какого-то божества, к которому было проявлено неуважение, афиняне сделали эту надпись для страховки. Существует также скорее несерьезная история о том, как во времена чумы Эпименид (которого цитирует Павел в Тит 1:12) освободил стадо черных и белых овец из Ареопага, приказав афинянам принести в жертву неведомому богу то, что они посчитают подходящим именно на том месте, где любое из этих животных укажет.
Однако гораздо более вероятно, что «неведомым Богом» был Бог Израиля, Бог с Именем, которое никогда не произносилось и не понималось. Один из их писателей писал об Иудее как о «преданной поклонению неизвестному богу». Джастин Мартир говорит, что люди относятся к Ягве как к «полностью Скрытому». Безусловно, в развитие своей аргументации, Павел продолжил подчеркивать намерение Бога, «Который есть и был, и грядет» (Откр.1:8; ст.24,25,31). Посредством такого подхода апостол был способен провозгласить Бога Израилева без проявления презрения к богам Афин.
«Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам», - смело объявил Павел. Для иудейской аудитории, обученной на Септуагинте (и ср. с 3:17), слова «не зная» были бы обвинением, но в Афинах это звучало достаточно невинно. Этим категорическим утверждением Павел говорил им: «Я – не спермологос (ст.18), а уполномоченный свыше посланник».
После этого введения он перешел к философской проблеме Творения. Единственной фразой: «Бог, сотворивший мир», - он отбросил эпикурейскую теорию эволюции от бессмысленного хаоса, которая полностью удовлетворяет всех тех, кому нравится идея об уходе от персональной ответственности по отношению к Всемогущему Богу.
С самого начала (даже с того времени, когда существовало огромное беспорядочное собрание атомов) Всемогущий Господь Павла был Хозяином всех небес и земли.
Эта концепция, так хорошо соответствующая уравновешенным современным умам, уничтожила любое представление о рукотворном храме как месте жития Творца. По-видимому, если бы они подумали об этом, они не могли бы продолжать верить в то, что величественные скульптуры, украшающие их улицы, были реальными божествами. Как они могли ими быть – придуманные и созданные людьми, которые потом должны были их поднять, установить и закрепить? Мог ли интеллигентный человек – философ! – действительно, поверить в то, что все в его жизни регулировалось такими «богами»?
В противовес этому невозможному представлению стоики связали себя с концепцией слепой судьбы, проявляющейся в жестком контроле над всем большим и малым в жизни. Вместо этой в равной степени трудной теории Павел привел их к вере, и рациональной, и сокровенной, во всемудрого, всесильного Господа, который столь велик, что ему не нужно ничего ни от кого. С оттенком юмора в апостольском греческом языке сказанное им могло означать: «Богу не нужны даже эпикурейцы», - и как слушавшие это стоики одобрили бы это! Этот необычный оратор, кажется, - за них, а не за других.
Как умело Павел поднял эту тему на более высокий уровень, о котором люди его дней обычно и не мечтали. В каждом храме существовало множество священников, стремящихся сохранять впечатление, производимое их богом, полируя и подчищая его. Нуждается ли в этом истинный Бог? Определенно, Павлову «Неведомому Богу» не нужна была забота человеческих рук. Зачем Ему это, если Он Сам – источник «жизни и дыхания и всего»?
Кроме того, пусть они узнают это – что этот Всемогущий решил «от одной крови ... произвести весь род человеческий». Здесь в тексте есть проблемы. Произвести «от одной крови» или «от одного человека» (такие варианты в разных переводах)? Что это?
По сути, в обоих случаях смысл утверждения апостола один и тот же. Пусть эти высокомерные ученые мужи осознают, что им абсолютно нечем гордиться: ни нацией, ни интеллектом, ни культурой, ни политическим статусом. Точно так же, как с человеческой точки зрения, все муравьи – это муравьи, так для Бога, сотворившего все, греческий философ так же мал, как неотесанный варвар, а духовный сноб-иудей так же незначителен, как невежественный, суеверный язычник.
Бог создал всех, чтобы они жили, и назначил им предопределенные пределы обитания и времена, «дабы они искали Бога». Для этой цели Творец и создал человеческий род. Ни бесстрастная реакция стоиков на тяжелые обстоятельства, ни приятное потакание своим слабостям эпикурейцев, ни интеллектуальная гордость греческих мыслителей, ни хвастливая самоуверенность римских завоевателей и близко не подошли к осуществлению истинной цели, которую их Создатель имеет для каждого человека: «дабы они искали Бога».
Но как они могут сделать это? Если Бог – это неведомый Бог, то этот поиск будет, определенно, обречен на неудачу с самого начала.
Пусть они всеми способами «ощутят Его», как слепой продвигается ощупью по своему пути, ошибаясь, но все же медленно шагая вперед, ибо великий Бог – это не далекий от нас Бог, а Тот, что рядом, под рукой, с откровением о Себе как в природе, так и у пророков, своих представителей.
Ссылаясь на слепоту и также утверждая, что Бог творил по «всему лицу земли» для человеческого обитания, Павел потряс своих слушателей тем, что они были членами падшего рода, нуждающегося в покаянии, и что мир, в котором они живут, находится под проклятием, ибо, как известно и вам, многие места земли необитаемы. Что-то ошибочное должно было произойти с миром, созданным Всемогущим.
Выражение Павла: «Хотя Он и не далеко от каждого из нас», - также подчеркнутое и неприятное обстоятельство, что каким-то образом произошло отчуждение, и теперь большинство из них «ощущают Его» напрасно.
Если же «от одной крови» был создан «весь род человеческий», почему столько взаимного соперничества и вражды между народом и народом? Поэтому, Бог, может быть, - на Своих небесах, но все неправильно в Его мире!
Тем не менее, Он продолжает быть источником и началом всего существования. В Нем живет дерево. В Нем живет и движется животное. В Нем (а не сам по себе) живет, движется и сознательно существует человек!
Однако на этот раз Павел оставляет далеко-далеко позади афинских богов. Он почувствовал, что нужно придать силы обучению своих слушателей, чтобы увести их прочь от традиционного мышления. Здесь бы ему помогли многие впечатляющие места из Писания, но что толку было использовать их для воздействия на сознание этих умных людей, абсолютно не знакомых с небесным откровением?
Поэтому он обратился вновь к их собственным «пророкам» - уважаемым поэтам и писателям. Аратус Киликийский (возможно, из Тарса) и Клеанф, оба написали почти идентичные строки: «Мы Его и род» (порода, отпрыск – в других переводах). Они писали, ссылаясь на Зевса, царя богов, и, конечно, Павел знал это, но, без колебаний, обратил эти слова к Неведомому Богу, то, что он не осмелился бы сделать, если бы среди слушателей была хоть небольшая группа иудеев.
Единственной разницей этих двух цитат был союз «и», имеющийся у Аратуса, и именно на этом Павел хотел остановиться, ибо, хотя люди уже живут, двигаются и существуют в Боге, в будущем они все еще должны будут стремиться стать «Его родом». Павел знал, что в начале Бог намеревался, чтобы человек был не только «по Его образу», но и «по его (духовному) подобию». Поэтому он просил их «не ощутят ли Его, и не найдут ли», и, таким образом, не станут ли, как сказали их собственные поэты, «Его родом».
«Мы, будучи родом Божьим (до Потопа), не должны думать, что Божество подобно ... образу искусства и вымысла человеческого»; белые люди делают Его белым, а черные люди делают Его черным. Теперь нужно отказаться от подобной духовной незрелости. До сих пор Бог мирился с этим, будучи, в первую очередь, озабочен духовным воспитанием, еврейского народа. Но сейчас, посредством своего Неведомого Бога, иудеи распространили знание этой основополагающей истины по всему известному нам свету.
Итак, время заслуживающего порицания неведения (ст.30 и 3:17; 13:27) теперь кончились обширным и ясным откровением.
Неведение! Что за обвинение (ср.со ст.23) для образованных афинян! Теперь же здесь был, обвиняя их, не скромный чужеземный спермологос, а человек, говоривший со всеми с высшими полномочиями: «Бог ныне (сейчас, через меня) повелевает людям всем повсюду покаяться». Больше никакого теоретизирования, никаких уступок человеческим учениям, больше никакой гордости по поводу силы человеческого интеллекта! Это было указание принять новое мышление (метаноия), новую религию, новый жизненный путь.
Этот суд не был больше снисходительным расследованием претензий и возможностей новоявленного философа. Августейшие судьи Ареопага теперь сами оказались на судебном разбирательстве и еще не были осуждены, но, определено, не соответствовали требованиям.
Однако этот призыв покаяться нашел не слишком большое одобрение как среди стоиков, так и среди эпикурейцев. Первые были слишком горды своей превосходной жизнью. Последние полагали, что воспользуются своей жизнью по собственному усмотрению.
Им было особо указано на безотлагательность послания. Должен настать день праведного суда. Однажды Бог призовет всех к ответу. Ни один человек не свободен прожить свою жизнь так, как он желает. Мир принадлежит Богу, и те, кому Он дал «жизнь и дыханье и все», ответственны перед Божьем Мужем, которого Он предопределил быть Судьей и Господом для всех.
Это обожествление человека не было новой идеей для греков. Однако когда Павел перешел к заявлению о том, что этот Муж воскрес из мертвых и что Бог, таким образом, представил свидетельство, на котором люди смогли основать свою веру (на это намекает греческий текст), тут оратора перестали слушать. Если бы он предложил на обсуждение обновленное учение об освобождении бессмертной человеческой души от тела, то, по меньшей мере, стоики были бы с ним. Но для них мысль о том, что даже одно мертвое тело снова возвращается к жизни, была почти скандальной. Ни один здравомыслящий философ не будет иметь никакого отношения к этому.
Против всех правил они прервали рассмотрение самоуверенными насмешками и саркастическими замечаниями. Павел не мог продолжать. К тому же, в такой обстановке, ему и не хотелось. Другие же, оставшиеся под впечатлением от его послания и его призыва покаяться, не желая сталкиваться с презрением своих коллег, сказали: «Мы послушаем тебя снова об этом Человеке без этих насмешников». Однако, хорошенько обдумав это, очень немногие сохранили это хорошее намерение. Остальные были подобны Феликсу (24:25), наполнившему послание пустыми обещаниями. В них в одной упряжке с миром и плотью было слишком много предубеждений и персональных склонностей.
«Итак – как объект презрения и создатель разделения, но с небольшим положительным результатом – итак Павел вышел из среды их». Но был греческий Иосиф из Аримафеи. Кроме того, уверовал Дионисий, один из судей Ареопага, единственный из всего этого множества. В оригинальном тексте говорится, что они не сами «пристали» к нему, а «были присоединены» к нему, то есть, здесь опять, как и в других случаях видна работа Бога (2:47; 13:48; 16:14), иначе Павел свидетельствовал бы понапрасну.
Однако (что, возможно, следует из 1Кор.16:15; 1:16) самым первым обращенным в Афинах был Стефан, прибывший из Коринфа. Вопреки своим правилам, Павел лично окрестил его – должен был, ведь Сила и Тимофей еще не приехали из Македонии; когда же они прибыли, Павел так беспокоился о новых экклесиях, что сразу отослал одного в Фессалонику, а другого – в Верию или Филиппы (1Фесс.3:1,2).
Еще одной обращенной была Дамарь, которая могла быть женой Дионисия, хотя – абсолютно другой вариант – некоторые предполагают, что «Дамарь» - это более официальная форма имени Дамали, означающего «телка», то есть (по их мнению), она была проституткой. Может быть!
Поэтому ли она упомянута особо, или потому что Павел, все еще борющийся с болезнью, нуждался в специальном уходе, и получил его от той, кому в ответ он принес духовное выздоровление?
Часто говорилось, что относительная неудача проповеди Павла в Афинах связана с его попыткой обсуждать философию с философами, а потому, когда он прибыл в Коринф, он осознал свою грубую ошибку и принял решение исправить ее. Отсюда и его слова к братьям там: «И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Христа, и притом распятого ... и слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости...» (1Кор.2:1,2,4).
Идея весьма правдоподобна, но абсолютно ошибочна, что мы покажем в четырех утверждениях:
А. «Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите: ибо не вы будете говорить, но Дух Святый» (Марк 13:11). Не подходит ли этот завет Павлу в Ареопаге?
Б. Рассказ ясно говорит, что «он благовествовал им Иисуса и воскресение» (ст.18,31). Как он мог проповедовать эти истины без рассказа о том, что Иисус был «тем, кто был распят», и почему он был распят?
В. Показано, что даже, хотя цитаты из Святого Писания не произвели впечатления на афинян из-за незнания ими Библии, с начала до конца Павел направлял их, руководствуясь теми принципами, которым учило его Слово. Этот аспект его речи в Афинах остался либо незамеченным, либо недооцененным.
Г. Павел также написал в коринфскую экклесию 1Кор.9:20-22.
Примечания к 17:22-34:
22. Отметьте, что 24:10 и 26:2,3 Павел также начинает с поддерживающего комплимента.
Написано. Значит, Павел не был полуслепым, как считают многие.
Неведомому Богу. Существует множество буквальных греческих ссылок на «неведомых богов», но никаких созвучий этому в единственном числе.
25. С этим стихом ср. 1Пар.29:14.
Жизнь и дыхание. Второе слово акцентирует внимание на продолжении дарения жизни.
26. От одной крови. Если слова правильны, то Павел мог подразумевать двойной смысл со ссылкой на смерть Христа. Но если взять другое прочтение («от одного человека») – то здесь ссылка на Бытие и Адама. В первом случае тоже может быть этот смысл.
Весь род ... по всему лицу земли. Слово весь встречается в речи не менее 9 раз.
Предопределенные Неведомым Богом Павла, а не Марсом, богом войны.
Искали Бога. Была и есть необходимость в этом, потому что, хотя Он и рядом, люди отпали от Него. Здесь удар по самомнению стоиков.
Не далеко ли. Подчеркнутое преуменьшение! Иер.23:23.
28. Живем, движемся и существуем. Этот перечень относится к рождению, росту, зрелости, и, в этом случае, «его род (отпрыск)» - это, возможно, новое рождение.
Некоторые из ваших стихотворцев. В 1Кор.15:33 Павел цитирует Менандра с легкими изменениями, имея в виду «развращают Христовы нравы». А в Тит 1:12 он цитирует Эпименида.
Говорили. Греческое слово, использованное здесь, в других местах означает богодухновение. А здесь?
Его род. В оригинале (и у Аратуса, и у Клеанфа) речь идет о Зевсе, царе богов. Достаточно близко к намерениям Павла.
31. Будет (судить). Более правильно: «Он близок к тому, чтобы ...» или «Он намерен, он решил». Первое прочтение лучше.
Судить. В том числе судей Павла, см.24:25.
Посредством Мужа. Не обычного мужа, а исключительного.
32. Услышавши. Аорист: как только они услышали; Ср.22:21,22.
Дионисий. Кто, он или Павел, помог написать этот чрезвычайно выразительный эпизод рассказа Луке? На определенном уровне в ст.21-34 видна гениальная работа.
Почему Павел потерпел неудачу в Афинах? Не из-за неправильного подхода, а из-за того, что все университетские теоретики верят только в человеческий интеллект. Для них это высший авторитет.