Полезно более подробно рассмотреть предсказания Господа о “предании” Его.

О том, что Он будет предан сказано в Лк 9,44, Мк 9.31. В Лк 24,7 Он говорит о том, что Ему “надлежит быть предану”. Очень может быть, что все три предсказания были сделаны одновременно, на одном дыхании, как одно предложение, чтобы особенно привлечь внимание учеников к этому событию. “Сыну Человеческому надлежит быть предану, Сын Человеческий будет предан, Сын Человеческий предан будет”, - тем самым заранее приготовляя их и Себя к этому “преданию”. Он, как бы, уже нес на Себе Свой крест. Нес каждый день. Иоанн Креститель, видя идущего к нему Господа Иисуса, уже тогда сравнил Его с Агнцем Божиим (со всем значением жертвенности, скрывающимся за этим сравнением). Уже тогда, за три года до крестной смерти, он сказал, что Христос “берет [на Себя] грех мира” (Ин 1,29). Крест для Господа был крещением, которым Он крестился каждый день, однако, которое должно было совершиться, лишь со смертью Его (Лк 12,50). Призывая учеников разделить с Ним Его чашу и Его крещение, Он тем самым предлагал им уже тогда начать жить на кресте, нести крест свой до конца, до своего буквального распятия. Устанавливая евхаристию, Он утверждал, что тело Его сейчас “предается”, а кровь Его “проливается” тоже сейчас (Лк 22,19). Как о повседневном деле, Он говорил, что “пастырь добрый полагает жизнь свою за овец... Я Сам отдаю ее” (Ин 10,11,18). Ему еще надлежало быть предану, однако Он жил так, как будто уже был предан, постоянно неся эту мысль в Себе. Он спрашивал: “Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?” (Мф 20,22). Подобные обороты речи нашего Господа проливают свет на некоторые не совсем ясные места. Ибо Он говорил о том, что Ему еще предстояло умереть на кресте, хотя, в некотором смысле, Он уже был на нем, неся его и умирая на нем. Всё это подразумевается в словах, предсказывавших Его крестную смерть.

- Ин 7,33-34: “Иисус же сказал им: еще недолго быть Мне с вами, и пойду к Пославшему Меня; будете искать Меня, и не найдете; и где Я есть, вы не можете придти” (см. церковнославянский), - после чего предсказал, как из Его пронзенного бока потекут духовные воды. Здесь Его “есть” приравнивается к “буду”. Заодно также обратите внимание, что крест для Него был путем к Своему Отцу, ибо именно на нем особенно отчетливо был явлен Отец.

- Ин 12,24-26: “Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует (а следовать за Христом, означает следование за Ним вместе с несением креста); и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой”. Потеря души по образу потери ее Господом, служение Ему, следование за Ним означает быть там, где Он есть.

- Ин 12,38. Здесь говорится о том, что Иудеи не поверили в Иисуса при жизни Его. Однако Иоанн говорит об этом, как об исполнение пророчества из Ис 53,1: “кто поверил слышанному от нас?” А “слышанное” было о кресте. Это выглядит так, как будто Иоанн пророчество о кресте обращает к тем, кто принял Иисуса еще при Его жизни.

- Ин 14,2-4. Отвечая на вопрос Петра, куда Иисус собирается идти по смерти Своей, Господь говорит: “Я иду приготовить место вам (Своей смертью на кресте). И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять (по воскресении) и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете” (ибо Он часто говорил им о Своей предстоящей смерти).

- Ин 17,24: “Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира”. В начале своего Евангелия Иоанн говорит, что они видели Его славу, а слава Его особенно ясно была явлена в смерти на кресте, как об этом говорится в другом месте нашего изучения, особенно, в “Последующем камне”. “Где Я”, и Его последующее прославление, связаны одним и тем же событием, даже несмотря на то, что Его прославление не было увидено многими. Это объясняет частую путаницу времен в Евангелии от Иоанна, когда он говорит о наступлении времени, которое уже наступило (Ин 4,23; 5,25; 16,32). В главе под названием, “Крест в Евангелии от Иоанна”, я предполагаю, что всё это связано со смертью Господа.

Эпизод за эпизодом смертной жизни Иисуса отражает грядущее распятие. Задумайтесь о Его встрече с самарянкой у колодца, которая произошла “около шестого часа”. Он жаждал, и женщина дала Ему пить, тем самым поддержав Его (ср. Ин 4,6 с Ин 19,14,28). Нет ничего удивительного в том, что Он говорил об этой встрече теми же словами, что и о кресте, как об исполнении воли Отчей. Он, как и мы, изо дня в день жил с ощущением за Своей спиной креста. В Ин 8,28,30 написано о том, как Он предсказывал, что многие поверят в Него после того, как Он будет распят. Однако тут же сказано, “когда Он говорил это, многие уверовали в Него”. Уж такова была неразрывность между Его словами о распятии и самой жизнью, что люди сразу, еще до распятия, верили Ему. Его жизнь была жизнью на кресте и тот, кто видел это, неизбежно верил в Него.

Отец любил Сына потому, что Он отдал жизнь Свою (Ин 10,17), соответственно, Отец любит всех тех, кто пытается отдавать свою жизнь так же, как ее отдал Господь. Незадолго до смерти Он говорил: “Я отдаю жизнь Мою” (Ин 10,17), - хотя вся Его жизнь была отдачей Самого Себя, Своего сокровенного духа, а Его последнее дыхание стало, так сказать, “всего лишь” итоговой чертой ежедневной самоотдачи. На Свою смерть Он смотрел как на крещение, которым Он был должен креститься (ср. Лк 12,50 с Рим 6,3,4; Кол 2,10-12). Однако о еще предстоящем Ему крещении Он также говорил и как вещи непрестающей (Мф 20,22), как о вещи переживаемой Им ежедневно. Когда Господь говорил о манне, как об образе Его тела, которому было суждено быть распяту на кресте, то Он уподоблял его жертвенному хлебу, не только “сшедшему с небес”, но и “сходящему” на протяжении Всей Его жизни (Ин 6,50,51). Дух самопожертвования, явленный Его смертью, был виден и во всей Его жизни. Когда Он взял хлеб, то сказал: “Сие есть тело Мое, которое за вас предается”, - ибо Он, еще не покинув горницы, уже приносил Себя Самого в жертву. А потому крест всего лишь явил настоящего Христа. Из 1Ин 3,5 (“Он явился для того, чтобы взять грехи наши”) можно предположить, что Его очистительная смерть полностью явила Его. “Которого предложил Бог очищением в Крови Его, в явление правды Своей (Рим 3,25, греческий, см. церковнославянский). Таким образом была явлена настоящая правда Иисуса. Через Него мы познали, что такое любовь (1Ин 3,16), а также нам стало явлено, что все обетования были утверждены смертью Господней, “ибо все обетования Божии в Нем "да" и в Нем "аминь"” (2Кор 1,20). “В Нем”, смертью Его утверждены все обетования. Ранее Павел говорил о “распятом Христе”, говорил так, как будто на крест взошел Человек уже умерший для греха. Да, и короткое время проведенное Им на кресте до смерти, говорит о том, насколько сильно было измождено Его тело, Его грешная плоть, которая в сущности уже умерла.

В Гефсимании Он говорил о чаше, которую Ему предстояло выпить, то есть о Своей предстоящей смерти и страданиях. Однако чуть раньше о том же самом Он говорил в настоящем времени: “Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?” (Мк 10,38). Так что ясно, что из чаши смерти Он пил непрестанно. Так же и в Псалмах 21-м и 68-м есть несколько стихов, применимых не только к смерти Господа на кресте, но и к Его жизни. “Ибо ревность по доме Твоем снедает меня”, - слова, сказанные во время пребывания на кресте, также применимы и к более раннему периоду жизни Господа (ср. Пс 68,10 с Ин 2,17). “Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей” (Пс 68,9) – еще один пример того же рода, ибо, хотя это и является пророчеством о смерти Господней на кресте, но также цитируется еще и в связи с Его служением. Господь учил, что взятие креста сравнимо с любовью к членам семьи, которая должна быть меньше, чем любовь к Нему (Мф 10,36-38). И то, что Сам Господь жил с постоянным чувством распятия Самого Себя, особенно хорошо видно в случае, когда Он показал, что любит Своих родных меньше, чем семью духовную (Мк 3,21,22,31-35). “Ненавидящих меня без вины больше” (Пс 68,5) – эти слова были верны при жизни Господа (Ин 15,25), и, конечно же, при смерти. Лука показывает, что он видит связь смерти Господней со всей Его жизнью, когда говорит об “очевидцах” и служителях Господа, употребляя при этом греческое слово, медицинский термин, встречающийся при “вскрытии” трупа, ибо он, как врач, видел в описании жизни Господа, “вскрытие” Его смерти (Лк 1,2). Возможно, эта мысль объясняет то, почему Павел уподобляет Господа на кресте распятому телу уже умершего преступника (Гал 3,13; Вт 21,22-23) так, как будто он видел, что грех уже умер в распятом на кресте, но еще живом Господе. Он был умилостивление за наши грехи, но Он так и остается ходатаем и умилостивлением, всех нынешних грехов наших (1Ин 2,1; 4,10).

“Господи! кто поверил слышанному от нас? и кому открылась мышца Господня?” – слова пророчества исполнившиеся как на кресте, во время безжалостного распятия, так и еще при жизни Господней, когда Израиль не поверил ни Ему, ни Его чудесам (Ин 12,48). Когда Господь успокаивал бушующее море, Он нарочно повторил то, что было когда-то сделано брошенным в море Ионой. Он ясно говорил, что видит в сознательной покорности Ионы образ Своей грядущей смерти, а это значит, что в “великой тишине” успокоенного Им моря, Он видел образ того мира, которого Он достигал Своей жертвой. Впрочем, этот мир Он принес еще во время Своего служения, ибо, в принципе, Его жертвоприношение длилось всю Его жизнь. Его кровь – образ не только креста, но и всей Его жизни. “Он взял на Себя наши немощи и понес болезни” не только на кресте, но и во время Своего служения исцелением больных (Ис 53,4 = Мф 8,17). Вся Его жизнь прошла среди болезней (Ис 53,3), а под конец ее Он еще был и предан мучению (ст 10). Так что Его мучительная смерть стала концом познания болезней. “Кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня?” (Ис 53,1), исполнилось не только неприятием Его Иудеями при жизни, но при смерти (Ин 12,38). Слова из Ис 53,12 (“Он понес на Себе грех многих”) в Ин 1,29 применяются к Его служению, во время которого, Он нес на Себе грех мира сего. Иисус был прославлен в смерти Своей ( хотя мир и видел это совсем в ином свете), как и в жизни (Ин 12,23,28). На разговор у колодца с Самарянкой Господь смотрел как совершение дела Божия (Ин 4,32,34). Однако Иоанн намеренно подталкивает нас своим рассказом об этой встрече к сравнению с последним словом, произнесенным Господом на кресте: “Совершилось!” Ибо только на кресте могло быть окончательно совершено дело Божие. И все же, когда Господь, невзирая ни на Свой голод, ни на утруждение, ни на желание уединения обращал к Богу Своей проповедью эту женщину, Он творил волю Отца, совершая Его дело в духе самоотречения, в духе распятия. И то же самое требуется от нас. Жизнь с постоянным распинанием самого себя подразумевает сознательное служение другим. В Лк 9,23,24 несение креста приравнивается к отречению, потери своей души, что приводит к ее сбережению, ибо дает настоящее приобретение всего мира, сегодняшнего и грядущего. Уильям Баркли комментирует это место так: “Человек должен не беречь свою жизнь, а тратить ее... Христианину необходимо понять, что ему дана жизнь не для того, чтобы он берег ее для себя, а для того, чтобы он ее тратил для других. Не прожигать ее, а сгорать для Христа и для людей... Вопрос стоит не в том, как много я могу приобрести, а в том, как много я могу отдать? Не в том, как сделать что-то хорошо, а в том, как сделать что-то правильно?”⁽¹⁾

Крест Христов олицетворен в Флп 3.18 так, как будто вся сущность Господа и вся Его жизнь были кристаллизованы на кресте. Да так оно и было, ибо Он брал хлеб и вино со словами, что Его тело “предается”, а кровь “проливается”, говоря о том в настоящем времени. Иудеи “умертвили (Иисуса), повесив (Его) на древе” (Деян 5,30). В этой фразе, похоже, просматривается временной разрыв между умерщвлением и повешением, умерщвлением во время Его служения, увенчавшегося, в конце концов, Его повешением на древе. Примерно так же пишет и Павел в Послании к Галатам, пишет так, как будто тело уже было мертво, когда его возносили на древе, ибо он при описании смерти Господней, цитирует закон Моисеев, по которому уже наказанного смертью преступника вешали на древе, выставляя его на всеобщее обозрение (ср. Вт 21,23 с Гал 3,13). Завеса является образом плоти Господа, но одновременно она была еще и образом Его крови и жертвы, так как была сделана из “червленой шерсти и из крученого виссона” (Исх 27,16) – образ всей Его земной жизни. Вывод? Тот, что крест является повседневной составляющей всей жизни. И Господь учил нас как раз этому, когда говорил о взятии креста и следовании за Ним, следовании Его примеру жизни и смерти на кресте. Не нужно смотреть на духовную жизнь, как на несколько удачно пережитых, случившихся с нами испытаний, ибо духовная жизнь – непрерывный процесс. Это сама жизнь, состоящая, в идеале, из постоянных маленьких побед (когда мы обжигаемся горячей водой, когда пачкаем новую и чистую рубашку...), побед, возвышающих нас над самими собой точно так же, когда нам, на пример, предстоит защищать веру на суде, или же каким-либо другим образом столкнуться лицом к лицу со смертью. Павел говорит, что они “всегда [ носили] в теле мертвость Господа Иисуса” (2Кор 4,10), говорит так, как будто он хорошо понимал непрестающую природу распятия Господа, видя в нем пример для своей ежедневной жизни. Именно поэтому место распятия было столь открыто для всех, ибо находилось вблизи дороги так, что проходившие могли обращаться к распятому Иисусу (Мк 15,29), а Симон прошел по этой дороге, возвращаясь с поля (Лк 23,26). Крест стоял перед глазами людей всю их жизнь точно так же, как он стоит и перед нашими глазами. Квинтилиан (в трактате “Об образовании оратора”, 274) пишет, что распятия всегда происходили в общественных места, там, куда обычно стекался народ. Что же касается нас, то мы, если только сораспялись с Иисусом, и живем в соответствии с этим, должны жить так, чтобы наша распятая жизнь не проходила незамеченной. Распятие, само по себе, является публичным событием. Когда-то в Парагвае жил один доктор, который боролся за права человека. Местная полиция отомстила ему тем, что до смерти замучила его молодого сына. В ответ на это народ хотел провести массовый марш протеста, против которого, однако, выступил сам отец, ибо он предпочел другую форму протеста. Во время похорон отец выставил на показал тело своего мертвого сына таким, каким оно было взято из тюрьмы – со следами побоев на обнаженном теле, со следами пыток электричеством и непотушенными сигаретами. Тело было положено не в гроб, а выставлено на всеобщее обозрение на пропитанном кровью тюремном матрасе. Такое публичное выставление тела стало ярким и возбуждающим толпу свидетельством. Причины публичного выставления измученного тела Сына Божия были те же самые.

Все эти мысли помогают более ясно понять, почему Господь все же крестился, ибо для Него крещение было образом Его Собственной смерти (Лк 12,50). В Рим 6,3-5 также проводится тесная связь между крещением и распятием. Господь знал, что Он будет распят, но теме не менее Он крестился, заранее образно, еще при жизни, распяв Сам Себя.

Одной из общепринятых Арамейских Пасхальный фраз времен Иисуса было: “Се, хлеб бедствия, который наши отцы ели по выходе из Египта. Кто голоден, приходи и ешь, любой нуждающийся, подходи и соверши Пасху”. Современная Пасхальная Агада включает в себя те же самые слова. Нет никаких сомнений в том, что Иисус, за время Своего служения, несколько раз повторял эти слова. Обращаясь к голодным, жаждущим и обремененным, Он призывал их “прийти” к Нему. Он предлагал им такой хлеб, отведав который уже не алчут. Так что получается, что еще при жизни Господь видел Себя закланным Пасхальным агнцем, ежедневно живя с крестом и на кресте.

Та же самая мысль прослеживается как в словах Павла о хлебопреломлении, так и в словах Самого Господа о даче Своего тела. На первый взгляд у Иоанна ничего не сказано о великой заповеди проповедования, ибо о ней он говорит не так прямо и более глубоким, духовным языком. То же самое касается и хлебопреломления, о котором у него написано в главе 6-й.

Заодно обратите внимание, что для Иисуса “за мир” равнозначно “за вас”. А потому и Он должен быть для нас, как мы для Него, целым миром.

Слова, произнесенные Иисусом над хлебом и вином, были сказаны Им по образу главы семьи, объясняющего собравшимся за Пасхальным столом значение Пасхального агнца и опресноков. Однако это было сделано Господом Иисусом в отношении Своего Собственного тела, и было сделано еще при жизни. Почему? Да потому что Он видел Себя закланным Пасхальным Агнцем. И это объясняет, почему такое внимание уделяется Его спасительной “крови”, тогда как распятие, как таковое, было малокровной казнью. Смерть Господа произошла не от излияния крови. Ибо Господь излил Свою душу, Свою жизнь, образом которой является кровь, ставшая поэтому образом нашего искупления. Свою душу, Свою жизнь Господь изливал не только в последние 6 часов жизни на кресте, а всю жизнь, больше 33 лет. Все это означает, что дух креста должен проявляться не от случая к случая, не только в редкие доблестные моменты защиты веры, не только при исполнении религиозного долга, не только на собраниях экклесии, но и в каждодневной, обыденной, повседневной жизни.

Вся жизнь Господа была пропитана не только Его смертью. Логично ожидать над головой распятого увидеть надпись: “Сей был...”. Однако над головой Господа было написано: “Сей есть...”, - было написано так, как будто это было увековечение памяти о Нем для всех последующих родов. В Ин 3,13,14 восхождение Господа на небо связывается с “вознесением” Его на кресте, ибо то и другое были частью одного и того же спасения. Точно так же как и очищение является неотъемлемой частью как Его смерти, так и воскресения, ибо крест приобретает хоть какое-то значение лишь в связи с пустым гробом. Его распятие продолжается и сегодня, когда люди снова распинают Его, снова ругаются Ему (выставляя на позор), когда люди открывают (обнажают) Его, оставляя на поругание толпе своим недостойным Его имени поведением, своими разделениями, расколами между собой... Молодое вино, образ крови Иисуса, выливается снова и снова, каждый раз при грехопадении человека, при пропадании мехов (Мф 19,17, то же самое слово встречается в Лк 22,20: “Сия чаша [есть] Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается”). Иоанн, как кажется, преднамеренно употребляет прошедшее время, когда говорит, что Бог “послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши” (1Ин 4,10). Его покрытое кровью тело было местом умилостивления, было окропленным кровью “очистилищем” грехов (“очистилищем” называется в переводе 70-ти крышка ковчега завета). И все же: “А если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника; Он есть (сейчас, в любой момент, когда мы грешим) умилостивление за грехи наши” (1Ин 2,1.2). Каждый раз, когда Он ходатайствует за нас, Он снова, некоторым образом, приносит Свою жертву умилостивления. Легко сказать, я раскаялся и Бог простил. Конечно, Он прощает, но только через очистительную жертву Христа, которую Он приносит каждый раз ради дарования прощения. Весь закон Моисеев о приношении крови “пред лице Яхве” был образом этого приношения. Мы не должны отделять Его ужасные физические страдания, произошедшие 2000 лет назад, от того, что Он делает ради нашего искупления сегодня. Он делал это при жизни, делал на кресте и продолжает делать по сей день. Ежедневная, утренняя и вечерняя жертва однолетнего агнца без порока, идентична агнцу Пасхальному. Его смерть на кресте на Пасху была идентична Его ежедневной жертвенной смерти.

О восставшем и вознесенном Господе говорится, как о выставляемом на позор, как о снова распинаемом, однако продолжающем молиться за нас так же, как Он молился за нас на кресте (ср. Рим 8,24 с Евр 5,7-9). На кресте Он ходатайствовал за нас (Ис 53,11,12), но и теперь, “будучи всегда жив”, Он продолжает ходатайствовать (Евр 7,25). На кресте Он понес наши грехи, но Он несет их и сейчас (Ис 53,4-6,11). Так что крест все еще стоит! Кровь Христа и сегодня очищает нас от всех грехов, ибо Господь Иисус любит нас и омывает нас от грехов Своей кровью (1Ин 1,7; Откр 1,5). Мы очищены вечно обновленной жертвой (Евр 10,20, греческий, см. церковнославянский). Мы выходим к Нему за стан, неся Его поругание, Его поношение (Евр 13,13, греческий, см. церковнославянский). Все выглядит так, как будто Он все еще находится за городскими воротами, а мы, взяв кресты и Его поношение, выходим к Нему, чтобы сораспяться рядом с Ним, считаясь за свои страдания безумцами Христа ради в глазах мира сего. На первый взгляд эта мысль кажется довольно-таки странной, однако Его страдания продолжаются. Крест еще стоит, стоит там, куда мы идем, несмотря на то, как далеко нам идти до Него. В Евр 9,24,25 говорится о жертве Христовой так, как будто она была принесена Им в небесном святилище, где сами небеса представляются крестом – вечно существующим святым крестом. Нам заповедано нести не только Его крест (Мф 20,23; Гал 6,12), но еще и свой (Мф 10,38). В жизни Христианина бывают такие минуты, когда не остается выбора как только подставить плечи, и взвалить на себя крест... И вот только тогда, мы начинаем хоть что-то мало-мальски сознавать о Господнем кресте. Ему же хорошо известно, насколько наш крест мало похож на Его. И все же Он помнит Свой крест, а потому и сочувствует нам и нашим переживаниям.

Но здесь есть кое-что и более глубокое. Дух самопожертвования Христа был виден не только при Его жизни и крестной смерти, но также виден и в Его последующей жизни. Так что каков Он был при жизни земной, такой Он есть и вечно. “Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же”. В грядущем Царстве Он, приняв образ раба, будет служить нам (Лк 12,37), уничижив Себя так, как Он уничижил Себя на последней вечери и на кресте (Флп 2,7). Так что получается, что дух креста должен стать духом всей жизни, и такая наша особенность должна будет видна и в Царстве тоже.

Эта тема далеко не забавная игра воображения. “Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть... зная то, что ветхий наш человек распят с Ним” (Рим 6,4,6). Каждый раз, при крещении кого бы то ни было, Господь снова и снова переживает Свою, когда-то уже пережитую Им смерть. К тому же крещение, распятие нашего ветхого человека, процесс непрекращающийся. Мы, будучи во Христе, все время соединены с жизнью и смертью Его на кресте. Мы умираем с Ним, наш ветхий человек распинается с Ним потому, что Его смерть длится непрестанно. “Христос Иисус умер... Кто отлучит нас от любви Христа? (греческий, см. современный)... как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, [обреченных] на заклание” (Рим 8,34-36). Согласно Ис 53 Христос на кресте был овцой, веденной на заклание, однако для всех, кто в Нем, Его заклание продолжается каждый день, если, конечно, мы живем с тем же самым духом самоконтроля, с тем же самым духом любви и самопожертвования, не ожидающего ни благодарности, ни взаимности...

(1) William Barclay, The Gospel Of Luke (Philadelphia: Westminster Press, 1975), p. 122.