Неоднократно Господь приказывает нам взять крест и следовать за Ним. Жизнь в самораспятии, в ежедневном взятии на плечи креста и несении его туда, где ты будешь пропят и оставлен на мучительную смерть... Жизнь с чувством преступника, идущего на место казни... Эти чувства могут быть полностью потеряны нами так же, как можно легко не заметить насколько была непривлекательна мысль смерти на креста в первом столетии. Для Римлян крест был нечто ужасным, само слово “крест” вызывало у них чувство омерзения. Крест существовал у них исключительно для рабов. Посмотрите на то, что писали в то время^(1).

• Цицерон писал: “Само слово “крест” несовместимо с понятиями Римского гражданина, с его мыслями, зрением и слухом. Поскольку он совсем не совместим и не касается его жизни… но даже самое упоминание о нем, является не достойным Римского гражданина и свободного человека… ваша положение [т.е.. Римское гражданство] защищает человека от… ужаса креста”.
• Сенека старший в полемических записках пишет о дочери господина, вышедшей замуж за раба, что приравнивается им к “распятию”. Таким образом слово “распятый” и слово “раб” в то время были синонимами. Над отцом этой девушки смеялись: “Если тебе захочется повидаться с родственниками твоего зятя, пойди на крест”. Нам трудно представить, в каком унижении находились рабы того времени. Крест был символом позора и ужаса.
• Ювенал в своем сатирическом сочинении пишет, как жена приказывает мужу: “Распни раба”. Муж спрашивает: “Но что он сделал, заслуживающего смерти? Нельзя спешить, когда от тебя зависит человеческая жизнь”. Она отвечает: “Глупец! Как ты можешь называть раба человеком?”

Чувство позора, связанное с крестом, было также знакомо и Иудеям. Любой, повешенный на дереве, почитался проклятым Богом (Вт 21,23). Юстин Мученик в “Разговоре с Трифоном-иудеем” влагает в уста Трифона следующее возражение против Христианства: “Мы знаем, что Христу должно пострадать... но то, что Он был распят, что умер такой бесчестной и позорной смертью, смертью проклятого по закону, для нас является доказательством того, что мы совершенно правы в том, что не принимаем Его”⁽²⁾. Тот же Юстин пишет в “Апологии”: “Они утверждают, что наше безумие состоит в том, что мы помещаем распятого Человека на второе место после вечного Бога”. Римляне также высмеивали следование за распятым Человеком. На карикатуре того времени был изображен распятый человек с головой осла, ибо осел был символом рабства (вспомните въезд Господа на осле в Иерусалим). И внизу саркастическая подпись: “Алексаменус кланяется Богу”.

И после этого “слово о кресте” обратило такое множество народа в первом столетии?! “Иудеи требуют чудес, и Еллины (язычники, Римляне) ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие” (1Кор 1,22,23). Павел превозносит Христа за то, что Он “смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной” (Флп 2,8). Братья и сестры того времени должно быть постоянно испытывали насмешки и много раз подумывали об изменении своего благовестия. Однако историческая реальность распятия, извечная ценность и важность “учения искупления”, как мы называем это сегодня... все эти вещи сами по себе побуждали людей к благовестию. Мы не можем изменить свое благовестие только потому, что оно очевидно не привлекательно. Новый Завет говорит о кресте не как о чем-то ужасном и отвратительном, а как о победе одолевшей грех и смерть, как о вещи, заслуживающей похвалы, как о том, о чем нужно благовествовать всему миру в радости и надежде (Гал 6,14). Можно смотреть на окружающий мир и думать, что наше благовестие никоим образом не сможет изменить его, ибо мы проповедуем ему то, что совершенно ему неприемлемо. Однако благовестие распятого Царя и Спасителя в первом веке было таким же неприемлемым для мира, как и сейчас, и все же тогда их проповедь перевернула весь мир! Большинство людей, в принципе, хотят откликнуться на благовестие, хотя в суете ежедневной жизни, в толкотне на улице и в общественном транспорте мы зачастую не задумываемся над этим. Нашему Отцу Небесному также угодно, чтобы мы обращали людей простым и откровенным свидетельством. Нам не нужно беспокоиться о том, будет ли услышана наша проповедь или нет. В благовестии о кресте в первом веке также не было ничего привлекательного, ибо оно было неестественно, отвратительно и даже омерзительно. Однако, как нам известно, люди во всем мире полагали жизни свои за веру, что говорит об обращающей силе принятого ими благовестия. Наше благовестие обладает точно такой же силой. Если мы не только знаем его, но и верим в него, тогда мы будем поступать так же, как поступали и они.

Распятие совершалось на показ, публично. Квинтилиан писал: “Когда бы не распинали преступника, всегда выбиралось людная дорога, чтобы многие прохожие смогли увидеть его и испугаться... ничто иное (чем распятие) не производит лучшего воспитательного воздействия” (quoted in Hengel).

Известно, что противников Христианской веры не устраивало то, что верующие так тесно отождествляли себя с распятым Христом, что Его смерть и позор отражались в них: “они говорят о себе, как о Человеке умершем за преступление на кресте, таким образом совершая определенные служения в церкви за своих испорченных друзей”⁽³⁾. Так мы видим насколько глубоким было их понимание учения об отождествлении с Христом, ибо видели в распятом на кресте Господе образ всех их. Снова и снова в словах и делах Павла видны осознанное и неосознанное им самим переживание того, что было пережито и его Господом. Благовествуя, он поработил себя всем, став немощным для немощных, чтобы приобрести немощных (1Кор 9,19,22). О своем причастии к смерти Господа он также говорил и в другом месте (ср. 2Кор 13,4; Флп 2,7 с Мк 9,35). Так и наше благовестие, как и проповедь Павла, должно являть людям распятого Христа (Гал 3,1). При этом помните насколько было отвратительно благовестие о кресте таким гражданам Рима, как Павел, для которых омерзительным было даже само слово “крест”. И все же он являл собой людям распятого Христа, не взирая на человеческие чувства, вызываемые в нем крестом. Наше благовестие распятого Христа, также включает в себя нечто неприемлемой для мира сего. Так обращение старейшины Африканской деревни и его проповедование добродетелей человеческих, может повлечь за собой лишение им занимаемого высокого положения в обществ. В Индии братья, принадлежащие к высшей касте, общаясь с братьями низшей касты, тем самым показывают, что почитают их выше себя. Европейцы отказываются от работы, которая несовместима с духом Христовым. Во всех подобных случаях мы выказываем себя безумцами Христа ради, ради креста Его. Но мы же одновременно тем самым и свидетельствуем о Нем, да так сильно, как подчас не можем и представить себе. Само распятие подразумевает публичность, чтобы все могли видеть его. Вот почему мы никоим образом не можем скрывать свое обращение от других. Пытающиеся спрятать его кончают потерей веры. И об этом предупреждал Господь, когда Он говорил, что зажженную свечу не ставят под сосудом, но ставят так, чтобы она светила всем. Если мы спрячем свою свечу под сосудом смущения или мирского стыда, она погаснет. Я не говорю о том, что если человек не проповедует, он будет осужден. Господь говорит о том, что если свет веры не светит другим, то он гаснет. Если у тебя есть истина - пользуйся ею, или же потеряешь ее. Только жизнь на кресте может явить такой свет всем окружающим нас. Именно поэтому я часто колеблюсь перед крещением желающих креститься, сомневаясь, стоит или нет говорить о возможных преследованиях даже в их семьях. Ибо понимаю, что бывают такие случаи, когда есть очень веские причины не показывать своей веры людям. Однако, в конце концов, настоящую жизнь в вере нельзя спрятать.

Всё, что я хочу сказать, что в благовестии распятого Христа есть нечто совершенно важное и исключительное. Он умер за нас, чтобы мы уже не жили для себя, а жили для Него. Из-за того, что мы отождествляем себя с Его смертью и воскресением, этот мир распят для нас. Крест - образ нашего самопожертвования. Мы не религиозные фанатики, однако Его смерть на кресте и Его жизнь оказывают на нас глубокое внутренне воздействие. Мы отказываемся от преходящих удовольствий мира сего, от пьянства, наркотиков и прелюбодеяний, ибо во всем и всегда мы являем Того, Которого мы познали и в Кого поверили. Наша речь, наше поведение, наша одежда, все наши пути “во Христе” должны благовествовать миру о нашем естестве и жизни в Нем. Мы должны быть безумны Христа ради для мира сего, ибо вера крестная является и сегодня таким же отвратительным безумием, каким она была в первом столетии. Наше понимание искупления, наше понимание креста помещает нас отдельно от различных Христианских сект. Позвольте заметить, что именно и исключительно в этом мы обладаем “Истиной”, ибо только у нас есть истинный Христос. Одно это должно побуждать нас к свидетельствованию.

Несмотря на “соблазн креста”, Павел все же благовествовал его, “ибо (он) рассудил быть... незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого” (1Кор 2,2). Павел не заботился о том, чтобы его благовестие было приятно слушающим его. Бывает, конечно, и так, что благовестие Божие тешит наш слух, но это не имеет никакого отношения к тому, что требует от нас благовестие Христа и крест Его. Это примерно так же, как и учение Библии о месте женщины, которое сильно противоречиво, ибо во многом зависит от жизненных обстоятельств. Это, конечно, не означает, что Библия, или верующие, выискивают противоречия, просто я хочу подчеркнуть, что крест является основной, недвусмысленной и бескомпромиссной частью благовестия.

Господь также бескомпромиссно призывал людей. И в этом плане Он был требовательным Господом. Господь Иисус говорил много “странных слов”, которые отпугивали народ всерьез следовать за Ним. Он все время говорил о приговоренном к распятию на кресте, несущем этот крест на место распятия, и что они должны были сами взять этот крест. Среди чудесных рассказов о цветах и птичках, Он говорил им о необходимости вырвать глаз свой, или же отсечь руку или ногу... Ну, а если они не захотели бы сделать это, тогда им лучше было бы привязать к шее жерновный камень и броситься в море (Мк 9,42-48). После исцеления прокаженного, Он тотчас отослал его, “строго выговорив ему” (Мк 1,43; перевод еп. Кассиана). Все три синоптические Евангелия рассказывают о том, как Он приказал своим уставшим ученикам накормить несколько тысяч человек, когда им самим нечего было есть (Мф 14,16; Мк 6,37; Лк 9,13). Он неласково ответил человеку, которому сильно хотелось пойти за Ним, но только после того, как Он похоронит своего отца. Слова, “предоставь мертвым погребать своих мертвецов” (Мк 8,22) были грубы и отвратительны, ибо вызывали в воображении картину, как одни мертвецы тащат в свои могилы других мертвецов. И Тот же самый Иисус, сразу после этого, продолжил говорить о Своей ни с чем несравнимой и безмерной любви. В 5-й главе Еванглеия от Марка рассказывается о трех просьбах Иисуса (“и просили Его все бесы”) и “Иисус тотчас позволил им” (ст 12,13). Жители страны Гадаринской “начали просить Его, чтобы отошел от пределов их” (ст 17), и Он согласился исполнить все три просьбы. Однако, когда исцеленный с неподдельным и искренним желанием “просил Его, чтобы быть с Ним... Иисус не дозволил ему” (ст 18,19). Он являл Себя и говорил о Себе Иудеям почти провоцируя их (только вспомните о Его исцелениях в субботу и предложение пить Его Кровь). Он намеренно хотел встряхнуть их. Похоже, что Он пользовался преувеличениями лишь для того, чтобы подчеркнуть, как многого Он ожидает от призванных Им. Поэтому Он говорил об отсечении рук и ног, если они соблазняют тебя. Желающему последовать за Ним, Он сказал, что “Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову” (Лк 9,58). Возможно, на ту ночь это и было правдой, однако то, что за Ним следовали женщины, служащие Ему имением своим, говорит о том, что это было скорее исключение, чем правило.

Непривлекательная сторона Отца и Господа Иисуса, наоборот притягивает настоящего верующего. Вознесенный Иисус привлек к Себе очень и очень многих. Когда Господь погубил Ананию с Сапфирою, “великий страх объял всю церковь и всех слышавших это”. Вероятно тогда многие подумали о Его жестокости, ведь эти двое продали свое имении и оставили себе, скорее всего, совсем немного, тогда как большую часть (чтобы не вызывать подозрений) посвятили Господу. А Он взял и убил их. Однако сразу после этого “верующих... более и более присоединялось к Господу” (Деян 5,14). Непривлекательная сторона Господа привлекает к Нему, а не отвращает от Него. И то же самое относится к проповеди креста. К Нему сильно привлекает то, что Он одновременно был и добр (например, как Его удивляла слабая вера людей), и непоколебимо требующий. Вспомните, как Он увидел богатого молодого человека и полюбил Его, но в то же самое время потребовал от него продать все, что тот имел, и раздать нищим. Отдать деньги не на служение, а нищим, многие из которых вполне справедливо не заслуживают никакой помощи? Это было серьезное требование. Господь больше ни от кого такого не просил, и Он хорошо знал, что Его требование касается самого больного места этого молодого человека. Если бы Господь предложил ему отдать все его состояние Ему, он возможно и согласился бы. Отдать же нищим... И все же Господь потребовал от него именно этого, и потребовал из-за большой любви к нему.

Многих волнуют и озадачивают вопросы, почему Бог призвал этого мужчину, а не ту, как кажется, прекрасную женщину? Почему Бог допускает смерть детей и животных и, если верить Библии, без всякой надежды? Почему многие из хороших людей живут не познав истины? Почему так много и так сильно страдают люди? Почему Бог позволяет рождаться психически больным, а другим сходить с ума по своей собственной вине? Лично для меня подобные вопросы пока остаются без ответа. Избитые ответы не удовлетворяют⁽⁴⁾. И все же, эта непривлекательная сторона Бога, притягивает к Нему. Во всех непредсказуемых случаях жизни я вижу всезнающее провидение Божие, тогда как мы остаемся простыми людьми, кичащимися своим невежеством. Такие непривлекательные стороны Бога обращают людей и еще обратят в великий день заключительного суда. Бог судит народы и зачастую жестоко, чтобы люди познали Его, познали Его как Яхве (например, Иез 25,11; 28,22; 30,19). Яхве превозносится в суде над людьми (Ис 5,16). Его суд являет людям Его имя, Его качества. “Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего?... Все народы придут и поклонятся пред Тобою, ибо открылись суды Твои” (Откр 15,4). В некоторых местах Ветхого Завета (например, Ис 25,3) подразумевается, что остаток арабов, врагов Израиля, покается и примет истину Яхве, но только после того, как переживут суд Его. Когда наступит час суда Божия, Его станут бояться и воздавать Ему славу (Откр 14,7), “ибо когда суды Твои [совершаются] на земле, тогда живущие в мире научаются правде” (Ис 26,9).

И так, леденящий кровь и ужасающий душу призыв креста каким-то образом привлекает людей также, как это было в первом столетии, привлекает, несмотря на неприглядность благовестия. В природе человека есть нечто, что толкает его к крайностям, ибо нам нравится решать непосильные задачи, нравится подчиняться кому-то выше себя, нравится стремиться к назначенной перед нами цели. И нам необходимо четко различать эти наклонности в себе, чтобы правильно откликаться на призыв креста. То, что мы призваны к таким высотам, то, что от нас так многое требуется является доказательством того, что мы действительно обрели настоящую веру, веру Божию. Ибо мы воистину всегда готовы ради веры положить жизнь свою, порвать свои отношения с мирскими приятелями, для которых наше поведение может показаться ханжеским и противоестественным из-за того, что мы отказываемся участвовать в разврате и одурманивании мира сего, из-за того, что мы остаемся честны по работе, даже если это грозит потерей денег или самой работы... И все это из-за того, что мы хотим жить взяв крест, жить так, как жил наш Спаситель, вечной жизни Которого мы хотим приобщиться уже сегодня. “Тело распятого на кресте выглядело бесформенно”⁽⁵⁾. Мы также должны “быть подобными образу Сына” Божия (Рим 8,29), быть подобными Ему по виду, который был “обезображен паче всякого человека” так, что все отворачивались от Него (ср. Ис 52,14 с Флп 2,7). Всё это должно отображаться и в нас, ибо и в нас должны быть те же чувствования, что и в Нем (Флп 2,5).

Мне кажется, что на высокий уровень, к которому мы призваны, на жесткие и неуклонные требования Господа от нас, в нашем сообществе мало уделяется должного внимания. Первые люди, слышавшие слова Господа, также видели как Его распяли. “Когда житель их селенья взял крест и пошел с ним по дороге в сопровождении небольшой кучки Римских воинов, они знали, что он уже больше никогда, никогда не вернется домой”⁽⁶⁾. Призыв взять крест означает гораздо большее, чем простое долготерпение ударов судьбы повседневной жизни. Крест не был просто тяжким бременем, он был орудием смерти. И это необходимо понять! Он был, и остается, призывом полного отречения себя. Крест - образ полнейшего самоотречения. Если ты взял его, то уже не остается пути назад. Как Господь, так и Павел очень много и настойчиво требуют от нас. Это настолько высоко и недостижимо, что кажется странным. А странность эта, на мой взгляд, возникает из-за разницы взглядов и понятий между Христианами первого и двадцать первого столетий. Задумайтесь о том, что было привычно и нормально в ранней церкви, однако сегодня отвергается как духовный фанатизм.

• Есть много свидетельств о том, что “жизнь в одиночестве всячески приветствовалась и поощрялась в ранней церкви, даже иногда не завися от учения Павла”. В 1Кор 7 дается совет, лучше посвятить себя Господу и жить одиноко, чем обзаводиться семьей. Среди нас же большего уважения заслуживают как раз семейные, чем одинокие. Любые слова, высказанный в защиту одиночества воспринимаются как экстремизм.
• Обращенные с радостью продавали свои земли и имения, собирали деньги и разделяли их среди беднейших членов. Многие ли обладатели собственности сегодня хотя бы задумывались поделиться ею со своими братьями? Мы даже неспособны оставить свое состояние “для служения” или “более богатым братьям”.
• Мужья и жены часто на несколько дней воздерживались от близости друг с другом ради более серьезной молитвы и поста. Христиане наших дней в среднем на молитву тратят около десяти минут в день и вряд ли кто из нас постится.
• Старейшины так много времени проводили в молитве, что просили других делать за них необходимые повседневные дела, лишь бы продолжать так же усердно молиться (Деян 6,2-4).
• Более молодые братья, “посланники церквей”, тратили все свое время на исполнение возложенных на них поручений, путешествуя по полной опасностей вселенной того времени.
• Ревностные братия в Фессалониках оставляли все свои дела, настолько они были уверены в близости второго пришествия.
• Предположительно Евангелие от Марка (как минимум) знали наизусть все обращенный. Большинство сегодняшних Христиан едва ли помнят 50 стихов Библии.
• Похоже, что каждый из верующих обращал кого-то (1Кор 3,10-15).
• Вдовы, как правило, не выходили замуж, если же и выходили, что не было запрещено (1Кор 7,39,40), то они, по словам Павла, впадали “в роскошь в противность Христу” (1Тим 5,11), так как отступали назад от более высокого, определенного для них духовного уровня - оставаться в одиночестве (1Кор 7,40). Нам такое поведение кажется, по крайней мере, странным, однако эта “странность” ни что иное, как учение Духа.
• Верующие того времени постоянно подвергались преследованиям, мучениям, узам и далеким изгнаниям до тех пор, пока они не соглашались на то, что сегодняшние “верные” назвали бы “формальным отречением от веры”

Я не являюсь активным сторонником ни одного из выше приведенных примеров, однако в целом, они создают картину сообщества, которое имело представление о значении креста.

Нам свойственно проводить разделительную черту между экклесией первого столетия и нами, думая, что тогда были одни, сегодня же совсем другие духовные ценности. Точно так же мы думаем и о ревности верующих не столь далекой от нас исторической эпохи. Нам не обязательно страдать так, как страдали они, не обязательно переживать все то, что переживали они, однако нам необходимо всегда, до самого конца, жить крестной жизнью Христа. Когда раздражены - хранить молчание, от всего сердца прощать братьев-клеветников... ибо это также является жизнью на кресте. Не приходится сомневаться в том, что чем больше читаешь Новый Завет, тем больше видишь, как много требуется от нас, и то, что не многие достигают этого высокого уровня, не должно останавливать нас. И все же, по примеру учеников Христа, которые, как только Господь начинал говорить о кресте, меняли тему разговора, прячась от настоящего распятия своего Господа, свойственно и нам отворачиваться от настойчивого призвания креста. Вспомните, как Петр попытался остановить Господа, когда Тот говорил, что собирается идти в Иерусалим, чтобы быть распятым там. Господь ответил: “Прочь! За Мною, (Петр)... если кто хочет за Мною пойти, да отречется от самого себя и возьмет крест свой и следует за Мною” (перевод еп. Кассиана). Тем самым Иисус как бы говорит: “Давай, Петр! Возьми крест свой, и следуй за Мною. Не останавливай Меня умереть на кресте только потому, что если Я умру на нем, то и тебе надо будет умереть такой же смертью”. Нам также может не нравится мысль о кресте (ведь каждый из нас сталкивается с трудностью глубокого размышления о нем на наших собраниях за трапезой Господней) просто, потому что мы понимаем, что он непосредственно касается и нас, тех, кто “во Христе”, сегодня являющих Того, Кто умер тогда такой ужасной смертью. В Ин 21 написано, как Господь предсказал Петру, что тот умрет с простертыми руками (намек на распятие), после чего тут же приказал ему идти за Собой. Очень часто идти за Господом, следовать за Ним, означает следование взяв крест. Петр пошел за Ним. Иисус шел впереди, Петр следовал сзади. Однако он отвернулся от Иисуса, ибо заметил, что за ним следует Иоанн. Его вопросительное, “Господи! а он что?”, было встречено словами, возвращающими его назад, к тому, что действительно было и остается важно: “что тебе? Ты за Мною следуй” (перевод еп. Кассиана). Петра так легко и быстро “отвернуло” от призвания креста, на этот раз, следование за ним его брата. Впрочем, эта проблема хорошо знакома и нам всем. Я не проповедую фанатизм, или же культовый экстремизм. Вовсе нет! Просто я стараюсь привлечь внимание к той жизненно важной необходимости сораспятия, которое требуется от нас после крещения в смерть Господа, которое мы каждый раз подтверждаем, когда берем чашу за трапезой Его (обратите внимание на то, как “крещение” и “чаша” являются одним и тем же образом страданий Господа в Мк 10,39). Просто мне хочется заострить ваше внимание на всех этих вещах, чтобы мы не отворачивались от них, прячась за маской внешней набожности, или же за разбирательством поведения других, как это пытался сделать Петр, по отношении к Иоанну. Если мы способны распинать себя, хотя бы иногда, мы уже сегодня станем способны познать и воскресение, причастниками которого мы также являемся. А это приносит ни с чем несравненную радость и мир в вере.