Если мы размышляем о кресте искренне и в истине, то такое размышление неизбежно должно оставить в нас неизгладимый отпечаток. Именно это я называю принуждением креста, воздействующей на сознание силой распятия. Его жертвоприношение должно изменять всех тех, кто верит в него: “Итак, как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью... чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией” (1Пет 4,1,2). Смерть Господа очень часто ассоциируется с волей Божией (например, Деян 2,23; Лк 22,22; Мф 26,42; Ин 4,34; 5,30; Евр 10,9,10; Гал 1,4; 1Пет 3,17,18). Поскольку Господь жил и умер не по Своей воле, а исполняя волю Божию, то и нам (“итак”) следует идти точь-в-точь по Его стопам. Господь Иисус не спрашивал нас, хотите ли мы, чтобы Он умер за нас на кресте ради нашего спасения? Тогда бы мы могли ответить Ему, что нет, не хотим, и быть ничем не обязанными Ему. Он же, не спросив, уже умер за нас, за тебя и за меня, пострадав и искупив меня. И Он же призвал меня, чтобы я знал об этом и ответил на Его призвание. Я не могу сказать, искоса поглядывая на крест, что я не хочу, чтобы Он что-то делал для меня. Им уже все сделано. И Он зовет меня. Я не могу сказать, что я не хочу, я не могу отказаться. И ты тоже. Не мы избрали Его, а Он нас, дабы мы приносили плод (Ин 15,16). Задумайтесь над этим. Это самое ужасное повеление, которому мы должны посвятить всю свою жизнь, прожив ее по законам жизни распятого на кресте – оправдывая слабого, среди ненависти являя дух милосердия, среди пустых разговоров насаждая слово, стремясь спасти других, невзирая на свои собственные бесконечные страдания и искушения (обратите внимание на то, как много встречается “и” в Мк 15). Только так мы можем показать, что ничто в этом мире не имеет большего значения, кроме Его такой безграничной и такой огромной любви, явленной нам. Ужас, боль и трагедия креста несомненно говорят, что Он так сильно возлюбил нас, как нам никогда не удастся возлюбить Его. И все же Он просит нас принять Его любовь, ответить на нее взаимностью, тем самым являя Его качества другим. Стыдясь своей неспособности показать такую же любовь в скудости своей собственной набожности нам ничего не остается, как только постараться выжать из себя всё, что мы только можем.

Да не будет, чтобы крест для нас был чем-то вроде отвлеченным произведением искусства. Нам необходимо близко сопереживать духу распятого Господа. Крещением мы соединяемся “с Ним подобием смерти Его” (Рим 6,5). Греческое слово “sumfutos ” говорит о гармонии, о родстве нашем с Господом в смерти Его. О соединении с Ним в смерти также говорится и в Рим 8,29 и в Флп 3,21. Распятый Господь должен быть во всем нашим примером для подражания. Странная способность креста побуждать к активным действиям в жизни, является одним из путей того, как кровь Христа освящает нас. Его жертва не только приносит прощение за грехи, соделанные прежде, но и вдохновляет на освящение будущей жизни. В Евр 9,19 говорится о тесной связи крови с законоположением, когда весь народ, при чтении закона, окроплялся кровью. По новому завету в крови Христовой законы Божии пишутся в сердцах наших, в нашей совести (Евр 8,10), что так же подтверждается и в Евр 10,14-16, свидетельствуя нам о том Духом Святым. Так что мы не можем оставаться равнодушными к Его жертве, ибо совесть, очищенная ею, пишет в наших сердцах, побуждая и нас жить такой же освященной жизнью.

Благодаря Его смерти разодралась завеса так, что теперь мы можем войти во Святая Святых “посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть (предложив в жертву) плоть Свою” (Евр 10,19-22). А это говорит о том, что каждый последующий за Христом уже сейчас, как первосвященник, находится во святилище, стоя перед Святая Святых, куда Им на кресте открыт доступ так, что нам лишь остается войти туда. А зачем первосвященнику нужно было войти во Святая Святых? Чтобы ходатайствовать за других и получить для них прощение – т.е. за тем, что было сделано Иисусом на кресте. Его крест понуждает нас не только совершать свое собственное спасение, но приступать еще дальше в нашем служении другим, пред лице Божие. Первосвященник сначала тщательно очищал самого себя, ибо доступ во Святая Святых в прошлом ограничивался неадекватным поведением некоторых из них (Лев 16,1.2). Смерть Господа открыла завесу, чтобы и мы, имея дерзость почитать себя очистившимися, прославляли Бога спасением других.

Мы не можем просто отказаться от входа через разодранную завесу, ибо это означало бы отказом от всего, что было достигнуто на кресте и отречением от причастия к нему. Нам необходимо войти, продвигаться вперед, прямо пред лице Божие, делая то же самое, что делал Спаситель, благоговейно и со смиренным духом первосвященника, входящего во Святая Святых в день очищения. А он, прежде чем войти за завесу, должен был внимательно исследовать себя, зачем он идет туда и достаточно ли он освящен для того, чтобы выполнить надлежащее дело. И если он чувствовал, что им движет единственное желание прославить Бога искуплением Его народа по ходатайству его, только тогда он мог уверенно, не опасаясь за свою жизнь, входить за завесу.

Иосиф и Никодим обладали чувством, которое мимолетно знакомо и всем нам, чувством, что перед смертью Господа буквально все теряет свое значение. У Павла было точно такое же чувство, когда он “ради превосходства познания Христа” (познания креста Его – Ис 53,11), все почитал за сор (Флп 3,8). В некотором смысле прообразом Иосифа и Никодима был Рувим, который прямо воспротивился убийству Иосифа перед менее духовными братьями (Быт 37,22; 42,22). Никодим пришел к Господу ночью, не имея особого желания, чтобы кто-нибудь узнал о его посещении. Однако смысл креста состоит в том, “чтобы избавить нас от настоящего лукавого века” (Гал 1,4). Оставаться в мире, означает для нас не приближение к кресту по нейтральной земле, а оставаться в непонимающей и не принимающей смерти Господа за нас толпе, взирающей на крест издали. Из произошедшего три года назад разговора с Господом было ясно, что каждый верующий должен стремиться к свету, не скрываясь под покровом ночи, как Никодим: “люди более возлюбили тьму... ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его” (Ин 3,19-21). Все это было сказано Никодиму, который пришел к Господу тайно ночью. Только через три года, при кресте, Никодим познал всю истинность слов Иисуса.

Иосиф и Никодим не только отделили себя от религии и социальной верхушки Израиля, они еще и явили дух смирения перед крестом. Иосиф унижался перед Пилатом, прося у него тело, чтобы потом пройти по нейтральной, ничейной земле между толпой и крестом. Никодим принес “литр около ста” благовоний – намного больше, чем требовалось для самых пышных царских погребений, которые тогда стоили, если перевести на наши деньги, несколько десятков тысяч долларов. Все это произошло очень быстро, за три часа, между смертью, которая произошла в 3 часа, и заходом солнца, в 6 часов. Он не считал деньги. Он не думал о том, что можно было бы сэкономить, и, после потери своего положения в обществе, и, естественно, дохода, жить на оставшиеся деньги. Нет! Подобно бедной вдове, он отдал все, что имел, не оставив ничего на черный день, как то сделали бы более “разумные”. Вспомните, что это был предпраздничный день. В этот вечер уже никто не работал. Должно быть его жена, родные и друзья смотрели на Никодима, как на сумасшедшего. А в его голове все вертелась и вертелась одна и та же мысль о том, что на свете нет ничего важнее, чем того, что ему нужно было сделать. Было подмечено, что “если смирна и алоя были сухими, или же растертыми в порошок, то для того, чтобы набрать такой вес благовоний потребовалось огромное количество мешков, а также транспорт, на котором Никодим мог бы все это перевезти. Транспортировка становилась еще более затруднительной, если благовония были растворены в вине, уксусе, или же в елее”⁽¹⁾. Такой в предпраздничный день груженный караван должно быть вызывал в народе немалое внимание и удивление. Римская “литра” составляла около 33 кг. Такое количество должно быть занимало очень много места в гробнице, образуя приличную кучу, заглушающую своим запахом вонь от разложения. Такова была их любовь. Такое количество благовоний полагалось для царей (например, Иер 34,5). И эти двое на деле показали, что Иисус был для них Господом и Царем.

Вера в то, что Иисус является Господом и нашим Царем не является легким и каким-нибудь маловажным делом. Такая вера требует всего человека целиком. И нет никаких причин думать, что Иосиф избежал “пагубных последствий” ее. В “Деяниях Пилата” (12) написано, что Иудеев настолько привело в бешенство прошение Иосифа тела у Пилата, что они заключили его в темницу. Надо заметить, что Иосиф не делал всего этого ради надежды получить вознаграждение в будущем. Ему было достаточно одного креста, чтобы оставив все, послужить Господу Иисусу из-за чистой любви к Нему. Из примечания о том, что Иосиф “и сам ожидал Царствия Божия”, когда просил у Пилата тело (Мк 15,43), можно предположить, что он к этому времени уже больше не ожидал Царства, потеряв надежду на него, но делая все, единственно ради любви к Иисусу. А потому это является хорошим примером для нас, если по каким бы то ни было причинам нас оставляет надежда на грядущее Царство. Мы просто должны жить в любви к Иисусу, жить для Него, несмотря на то, войдем ли мы в Царство или не войдем.

Нам, крещенным в смерть и погребение Господа, нравится в изобилие изливаемые на нас благодать и любовь (Рим 6,3,4; Кол 2,10-13). И тут возникает вопрос, почему Никодим принес такое огромное количество благовоний? Возможно, что он действовал чисто по своей врожденной искренней набожности. Или же он надеялся, что благовония предохранят тело от тления. Возможно, он не совсем ясно понимал обетование, данное в Пс 15,10 о том, что тело Господа не увидит тления (ср. с Ин 11,39), а потому и приложил усилия, чтобы этого не произошло. И все же, несмотря на его непонимание этого места Писаний, несмотря на слабость его веры и недопонимание сути воскресения, его набожность была принята Богом.

О Никодиме кое-что можно почерпнуть и не в Библии. Так о нем, как о выдающемся человеке, упоминает Иосиф Флавий в “Иудейской войне” (2,20 и 4,3,9). Так же он упоминается в Талмуде [Gittin 56a] по именем Накдимон Бен Гурон, который был одним из трех богатейших и знатных человек в Иерусалиме. В Талмуде также рассказывается о его дочери [Ketuboth 66a], о том, как однажды Равви Иоханан Бен Заккай выехав по дороге из Иерусалима, встретился с молодой нищенкой, в которой он узнал дочь Никодима. Он припомнил, что ее отец потерял свое состояние и не участвовал в милосердных делах. И это лишь подтверждает наше представление о Никодиме. Ведь он действительно потерял все состояние, а его предыдущая духовность, под влиянием пережитого самоотверженного чувства любви к Иисусу, в корне изменилась. Поэтому он оставил всё. И точно такая же сила воздействия креста Христова может очистить и наши сердца от любой тщательно запрятанной низости, пробудив в нас чувство настоящей, не двоедушной щедрости.

В Новом Завете подчеркивается сила креста и тот ужасающий факт, что мы призваны разделять с Христом Его страдания (напр. Деян 9,16; 1Пет 4,1,13; 2Кор 1,5; Флп 1,29; 3,10; 2Тим 2,3; Откр 2,10). Похоже Деяния Апостолов отражают разделение страданий народом Господа в Его земном служении (Например, Деян 4,7 = Мф 21,23,24). О первых обращенных написано, что они “умилялись” (Деян 2,37), где употребляется тот же корень, что и в слове “пронзил” (Ин 19,34). Павел говорит как он, чтобы не получать вознаграждения от Коринфян, “всем поработил себя”, точно так, как то сделал на кресте Господь. “Чтобы приобрести немощных” Павел, как и распятый в немощи Господь, “для немощных был как немощный”. Так же и мы, когда благовествуем или же общаемся с членами экклесии, являем собой те же самые качества креста Господня.

На кресте Яхве обнажил “мышцу Свою пред глазами” всего мира – образ человека, закатывающего рукава, чтобы показать всем мускулатуру (Ис 53,10). В обнаженности креста была показана во всем совершенстве и полноте неизмеримая благодать Божия и такое же бескрайнее Его желание нашего спасения. Нет никаких сомнений в том, что духовная жизнь состоит не только из переливающей через края радости и благодарения. Духовная жизнь – это несение креста, или, по крайней мере, старание нести его. А жизнь с крестом за плечами совсем не легка, ибо не может быть основана на поверхностной, на уровне хобби, набожности. Господь умер такой смертью для того, чтобы мы “жили для правды” (1Пет 2,24). Распятие описано так, чтобы мы могли уверовать истинной верой (Ин 19,35). Размышления над смертью Господа порождают почти мистические силы, ибо они открывают “помышления многих сердец” (Лк 2,35). Исаия видел Господа сидящего “на престоле высоком и превознесенном”, когда “поколебались верхи врат” храма (ср. Ис 6,4 с Мф 27,51), что заставило его постичь свою греховность и дать обещание распространять, “наполнять” храм (Израиль) покаянием (Ис 6,1,5). Господом, сидящем “на престоле высоком и превознесенном” был тот Господь, Которого он видел в Ис 52,13 – распятым Господом. И он видел Его на престоле славы Божией так, как это было на кресте. Иоанн связывает видение Исаии (главы 6; 52-53) с распятием (Ин 12,37-41), где были особенно явственно явлены слава и сущность Божии. В Евр 2,9, похоже, пишется об увенчании славою и честью Христа в минуту Его смерти. Из пораженной скалы потекли воды жизни. Когда Он был прославлен на кресте, из Его бока, после смерти, буквально потекла вода. Он и Сам связывал Свое “поражение” на кресте со Своим прославлением (Ин 7,38). В других местах Он связывал Свое прославление не с вознесением, а со смертью (ср. Ин 12,28,41; 13,32; 17,1,5 с Ин 21,19). Мысль о “прославлении” напрямую связана с “вознесением”, а потому и Господь видел в Своей вознесенной на кресте смерти Свое прославление. И нам ничего не остается, как только вместе с Исаией, Иоанном и Самим Господом увидеть в славе и ужасе креста неисчерпаемое вдохновение для своего служения. В некоторых переводах 70-ти Пс 95,10 читается как: “Скажите народам: Господь царствует с древа”, создавая перед глазами душераздирающую картину униженного Назарянина во время Его действительного прославления, в момент Его славной победы, в минуту Его торжества, какая может быть лишь при жалкой смерти бедного Святого, когда Он одерживает славную победу над смертью. Он был и остается нашим Царем. Царем царей – владыкой царей земных, владыкой Своего народа, царствуя над нами с креста (Откр 1,5). Из-за того что Он одержал полную и совершенную победу на кресте, Он стал нашим Господом, Царем и Наставником. Мы больше не можем делать то, что нам хочется. Именно по этой причине крещение в Его смерть является образом принятия Его господства, образом согласия жить не по своей, а исключительно по Его воле.

Главное, о чем здесь идет речь то, что пред лицем Божиим распятие разделило людей только на две категории:

• на раскаявшегося и закосневшего в совей злобе злодея;
• на воинов, ругавшихся над Господом и сотника уверовавшего в Него;
• на уверовавших и не уверовавших членов совета;
• на оплакивавших, но не послушавших Его женщин и тех, о чьем плаче не сказано ни слова, но которые стояли и наблюдали за тем что происходит при кресте издали;
• на народ, который возвращался от креста, бия себя в грудь, и тех, кто насмехался, придет ли Илия спасти Господа или нет.

Именно по этой причине воспоминание о страданиях Господа требуют такого серьезного, ревностного и смиренного исследования самого себя (1Кор 11,28,29). И как раз на это-то и направлено наше изучение. Иаков с Иоанном докучали Господу своей просьбой прославить их в Его Царстве. Он не отказал им, однако спросил, могут ли они на самом деле нести Его крест? могут ли они спастись без Него? не лучше ли им не думать о своем спасении, а подумать о несение Его креста, чтобы креститься Его крещением, чтобы только после этого, в определенное для того время, разделить и Его воскресение?