В этой жизни бывает время, когда чтение Библии проходит в пустую, когда искренняя молитва превращается в ничего незначащий набор слов, а желание присутствия на трапезе Господней пропадает. Когда пламя веры еле-еле горит, а огонь набожности еле-еле теплится. И на то нет никаких видимых причин. Это просто случается. Думаю, что каждый из нас может откровенно признаться в этом. Ведь это так? Все мы боремся с этим, начиная от братьев, живущих в жаркой Африке и кончая братьями рассеянными по бескрайней России, от малых собраний в Индии до колоссальных съездов Северной Америки, ибо все мы повязаны воедино одной и той же проблемой. Мы слышим произнесенные речи, читаем статьи, но это совсем не трогает нас. И подобное состояние немого оцепенения происходит с нами намного чаще, чем мы думаем. Недавно я читал о проведенном опросе Англиканской церкви о том, что запомнилось людям после услышанной ими воскресной проповеди. Результаты шокирующие. И уж совсем жалкая картина предстает, когда читаешь их ответы на то, что им запомнилось из проповеди произнесенной неделю или месяц назад. Люди вообще не могли вспомнить ни одной из слышанных ими проповедей. Впрочем, в этом нам также не чем гордиться. Люди мира сего не помнят проповедей, потому что не живут по ним. А мы? Многим ли мы отличаемся от них, несмотря на все наши, воистину, Христианские занятия? И здесь, как мне кажется, заложено главное препятствие. Мы мало что помним, за что отдельное спасибо, совсем редко поступаем по тому, что услышали, или прочитали. Не стоит полагать, что наша забывчивость является грехом, ибо тогда к греху можно было бы причислить и чих, и кашель. Просто забывчивость является прирожденной нашей чертой. Но, даже если мы понимаем это, нам все равно необходимо что-то, что смогло бы затронуть нас, потрясти до самой печенки. И благодарите, что нечто подобное, что тяжело выразить простым человеческим языком, все же существует.

Кровь Христа сравнивается с голосом, говорящим лучше вопящей крови Авеля (Евр 12,24; Быт 4,10). Точно так же заповедующий глас Яхве звучал “с крышки, которая над ковчегом откровения... при освящении жертвенника после помазания его” (Числ 7,89,88). Ковчег откровения был сделан из дерева ситтим, слова, корнем которого является “бичевать, пороть, прокалывать” - сплошные намеки на крест. И над этим деревянным ковчегом, после кропления кровью, говорил Яхве. Заметьте, как очистительная кровь неразделимо связана с местом суда во 2Цар 6,2 и Ис 37,16 - так, как будто перед нами предстает грядущий суд, решение которого зависит от нашего отношения к пролитой за нас Крови Господней. Распятый на кресте Господь Иисус был нашим “умилостивлением”, а точнее “очистилищем” наших грехов, окропленной кровью крышкой ковчега откровения (в переводе 70-ти крышка ковчега откровения называется “очистилищем”). “Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою... о всем, что ни буду заповедывать чрез тебя сынам Израилевым” (Исх 25,20-22). А потому Кровь Христа недвусмысленно ассоциируется с заповедующим голосом Бога. Так в Откр 19,13 имя Христа, "Слово Божие", неразрывно связано с тем, что Он одет в обагренную крестной кровью одежду⁽¹⁾. То есть, Его Кровь приравнивается Его Слову. Кропление кровью, как по ветхому, так и по новому завету означает повиновение слову Божию (Евр 9,19,20). Так что кровь и слово Божие неразделимы.

Евр 12,25-29 идет еще дальше, сравнивая голос Крови Господней с голосом Божиим, поколебавшим землю при заключении ветхого завета, когда от этого голоса весь народ и даже Моисей, были в страхе и трепете (Исх 19,28; церковнославянский; Евр 12,21). Голос Крови Господней потрясает всё и вся, непоколебимым остается лишь одна надежда на Царство. Бог Своим гласом являет Свою праведность (Рим 3,25,26). Когда в 1Кор 1,18 говорится о “слове о кресте” (букв. о “слове крестном”), то тем самым выражается та же мысль, ибо когда мы слышим проповеданное нам слово о кресте, оно само начинает говорить нам. Павел возвещал Коринфянам “свидетельство Божие”, или же “Иисуса Христа, и притом распятого” (1Кор 2.1.2). Проповедь Павла была “в явлении духа и силы”, Божией силой и премудростью, будучи словом о Христе распятом (1Кор 1,17,23,24; 2,4,5). Воистину, что есть благовестие, если не проповедь креста Христовой (1Кор 1,17)? Всё здесь воедино связано между собой. Сам крест - свидетельство Божие. Именно по этой причине Павел утверждает, что сила креста совсем не зависит от силы и качества проповеди, высказанной человеческими словами, ибо наше красноречие и искусство вести полемику не нужно, а то и вредно для благовестия, ибо часто человеческая “культура” завуалирует самую суть благовестия. Незадолго перед предстоящим распятием Спаситель, говоря о Свое приближающейся смерти, свидетельствовал об истине, ради которой Он и пришел в этот мир (ср. Ин 18,37 с Ин 12,27, где, опять-таки, причиной Его пришествия является крест). А потому Его смерть сама является свидетельством истины Божией. “Дела, которые Отец дал Мне совершить... свидетельствуют” (Ин 5,36), а потому, когда перед смертью на кресте было сказано, “совершилось”, тогда свершилось полное свидетельство. Когда Он был вознесен на кресте, видевшим это Иудеям стало ясно, что все Его слова об Отце были истинны, ибо они видели на кресте слово Божие, глаголавшее через Христа, видели на кресте всё, сказанное Господом за время Своего служения (Ин 8,28). Таким образом Кровь Господня была высказанным свидетельством для всех (1Тим 2,6). Смотря на крест и видя исшедшие воду и кровь, Иоанн пытается выразить свою мысль неуклюжими человеческими словами: “И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину” (Ин 19,35). Годами позже, он, помня об этом свидетельстве, писал о себе: “который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел” (Откр 1,2). Ранее он также говорил о свидетельстве духа, воды и крови на кресте (1Ин 5,8). Похоже, что Иоанн тем самым хотел сказать, что смерть Господа, которой он был свидетелем, была свидетельством слова Божия и свидетельством Иисуса Христа. А поскольку он до сих пор верно свидетельствовал о всем виденном им, то такое же верное свидетельство будет и в Апокалипсисе.

В Ин 6 записано, как Господь учит о единстве веры, ведущей в жизнь вечную, о вере в Него, а также в Его слова, Кровь и Тело, ибо что слово Христово, в некотором смысле, и является Его Телом и Его Кровью, само проповедуя “слово о кресте”. Слово Христа уподобляется манне, а манна ассоциируется с Его смертью. Его слова, как и манна, дают жизнь (Ин 6,63), однако манна уподобляется Им Его Плоти, которую Он должен был отдать за жизнь (ст 51). И тут же Он говорит о приобретении жизни через поедание Его Плоти и питье его Крови, что, очевидно, является намеком на установленную Им трапезу Господню (ср. “хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя” с “сие есть тело Мое, которое за вас предается”). Есть его манну, питаться ею, впитывать жертву крестную, жизненно важно, а то и просто необходимо, для понимания вечной жизни уже сегодня, дабы получить ее в будущем. Ибо ради жизни вечной необходимо пропитать себя и свою жизнь духом крестным, для чего Им и было предусмотрено хлебопреломление. Однако обратите внимание, как Господь на последней вечери взял этот хлеб жизни и, как гостям, передал его ученикам Своим. Принять хлеб означает принять и дар жизни, сокрытой во Христе Иисусе. Господь сказал, когда Его вознесут на кресте, тогда Иудеи узнают, что Он говорил исключительно чистую истину (Ин 8,28). И здесь крест является подтверждением всей истинности, “глаголанной” Господом.

Господь был словом, ставшим плотью, словом, сказанным нам Богом через пророков, а также через Его Сына (Евр 1,1,2). И в этом смысле Его откровение еще не закончилось. Ибо Господь Иисус продолжает говорить и сегодня голосом подобным шуму вод многих и острому с обеих сторон мечу, как то видел в показанном ему видении славы Господней Иоанн. Иоанна вдохновляет и возбуждает то, что они видели слово жизни, ибо Сам Господь Иисус был гласом, словом Божиим. Когда Иоанн пишет: “о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам” (1Ин 1,3), то он тем самым не просто хочет передать нам слышанное от Господа. Он рассказывает нам о личности Иисуса, о том Человеке, Которого он знал, тем самым возвещая этим рассказом слово Божие. Ну, а если Сам Господь Иисус являл Собой слово Божие, то ничего нет удивительного в том, что с креста, на котором сфокусировалось всё то, Кем Он был и есть, более громко прозвучал, обращенный к нам, глас Божий. Кстати, слово, ставшее плотью, должно быть видимо и в нас тоже. Ибо в нас самих существует свидетельство, являющимся свидетельством о слове и жизни Христа, о Его жизни вечной, живущей в нас (1Ин 4,12,13). Слово Господа Иисуса не было свидетельством на бумаге, не было учением катехизиса, потому что Он Сам, Самим Собой все время являл слово Божие.

Но так же и мы должны собой являть слова Божии, свидетельствуя о них. Я не призываю не писать книг и статей, не говорю, что не нужно публично проповедовать... Просто я хочу сказать, что для людей самым сильным свидетельством являемся мы сами. То, как мы живем, как ведем себя являет и свидетельствует о слове и жизни Христовой, пребывающей в нас. Как слово Божие стало плотью, можно увидеть на примере Осии. Его жизнь и женитьба на блуднице предваряются тем, что это было началом “слова Господня” (Ос 1,2). Повеление жениться, было словом Божиим к Израилю, дабы на примере Осии показать Свою любовь к заблудшему Израилю. Образ женитьбы Осии был словом Господа к Израилю. Таким образом слово стало плотью. В Господе это становление было явлено в совершенстве, однако и нам, как и Осии, нужно являть собой слово Божие.

(1) Об этом больше и подробнее, хотя и с другой точки зрения, написано у J.D. Crossan, The Cross That Spoke (San Francisco: Harper & Row, 1988).