> Оглавление >

1 Подготовка Учителя к Проповеди
1. Слово сказанное и Слово, ставшее плотью
Слово является выражением мысли и способом влияния на других людей; возникая в сознании одного, слова могут воздействовать на многих. Величайший смысл Писания состоит в том, что за всем, о чем имеют представление люди, стоит вечный Разум, дух которого наполняет Вселенную; когда же мысль Вечного выражена, сила ее беспредельна, а результаты действия – безошибочны и быстры.
Между словом и делом Бога, таким образом, связь настолько тесна, что Давид говорил о них как об одном и том же [1]. Когда говорит человек, между высказанной им мыслью и целью, которую он собирается достигнуть, натянута столь тонкая нить, что ее очень легко порвать; у Бога же слово и дело едины: слово, исходящее из Его уст “не возвращается... тщетным”, но исполняет то, что угодно Богу [2]. Так “словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его – все воинство их... Ибо Он сказал – и сделалось; Он повелел – и явилось” [3].
Смертный человеческий род, распространившийся в свое время по Его земле, только тогда смог осознать Бога, когда Он выразился языком людей, чтобы они могли Его понять. “Вечная сила Его и Божество” проявлены со времен создания Им мира в Его творениях [4], но образ жизни, предписанный людям Богом, и Его намерение спасти их от греха и смерти и привести многих сыновей в лоно Своей славы могли стать известны им только посредством Его слов. Слова же эти, сами по себе, могли бы стать силой, воздействующей на восприимчивые души и помогающей Господу достичь своей цели, связанной с людьми [5]. “Бог говорил многократно и многообразно” [6], и везде, где записаны Его слова, подчеркивается их источник: “слово Господне” [7]. Оно влияло на Илию, Исаию, Иеремию [8], но, кроме того, все пророчества изрекались святыми людьми Божьими, движимыми Духом Святым [9]. Эти откровения настолько расходились с побуждениями и волей самих пророков, – а иногда бывали и совсем противоположны их человеческим желаниям – что мы вправе назвать их “святыми словами” Божьими [10]. Его слово, представляющее собой проводимую в действие Божью волю, имело такую силу, что о нем можно сказать как о чем-то, посылаемом Богом на землю и действующем в качестве Его представителя [11]. Слово – “богодухновенно” [12], оно исходило прямо от Бога, и о нем можно говорить как об объективно существующем предмете.

Откровение Божие, хотя и “многократно и многообразно” выраженное, было задумано как единое целое. Однако его сущностное единство было установлено лишь тогда, когда все это многообразие было собрано в одну полную и совершенную картину Откровения. Подобно тому, как при Сотворении мира “Дух Божий носился над водою”, теперь Святой Дух нашел на деву Дома Израилева, и “Сила Всевышнего осенила ее”, и дитя, рожденное в Вифлееме, наречено было Сыном Божиим [13]. Таким образом, Бог, обращавшийся к людям устами многих пророков, заговорил, наконец, посредством одного человека, и этот единственный был Его Сыном [14].
Однако, чтобы понять, что предшествовало рождению Сына, нужно заглянуть в далекое прошлое, где еще не было первых пророков или первых посланий ангелов. Иоанн, любимый ученик Иисуса, показывает, что Логос (Слово), объединяющий в себе разум, побуждения, мысли и их словесное выражение, “в начале” имел свой источник, был “с Богом” и был неотделим от Него [15]. ”Слово (Логос), – продолжает Иоанн, – стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единородного от Отца” [16]. Как в прошлом Бог проявлял Себя в словах, произносимых пророками, так теперь Он открывается посредством того единственного человека, который стал живым воплощением Его собственного разума, “сиянием Его славы” и отпечатком Его природы в человеческой плоти [17]. Как и о слове, посланном Богом, Иисус мог сказать о себе: “Я от Бога исшел и пришел” [18]; как слово сказанное, так и слово, ставшее плотью, были выражением Божьего разума, ибо, как сказал Иисус, “Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня”. Откровение это было настолько необыкновенным, что Иисус мог сказать также: “Видевший Меня видел Отца” [19].

Поскольку Отец открыл Себя в нем, Иисус мог говорить о себе не просто как о правде, но как об Истине [20]; избрав это слово он выразил особым образом принцип непрерывности Божественного откровения. Характерной чертой еврейского мышления является редкость чисто абстрактных понятий. Даже тогда, когда в переводе Библии встречаются отвлеченные термины, они часто имеют конкретный смысл, что отличает их от абстракций ума, столь обычных, к примеру, в греческой мысли. Правда (или Истина) в Ветхом Завете не может пониматься как образец или норма, особенно, когда речь идет о Божественной правде. Работа “в истине” отмечена Божественным постоянством. Его правда – это Его последовательность в действиях, верность по отношению к людям. Живой Бог, таким образом, Сам является образцом истины, и это качество определяет зависимость человека от Бога, что подтверждают еврейские высказывания. Так, Иаков мог сказать: “Недостоин я всех милостей и всех благодеяний (в английском переводе – “всей правды”), которые Ты сотворил рабу Твоему” [21], – подразумевая при этом качества Бога, раскрывшиеся в Его деяниях. Так, Михей мог произнести: “Ты явишь верность (в английском переводе – “правду, истину”) Иакову” [22]. Удивительно часто встречается в тексте Ветхого Завета понятие правды, объединяясь при этом с понятием милости, потому что правда эта – деятельная, живая. По примеру Бога от Его детей требуется, чтобы они “ходили в истине” [23]; эта мысль проходит через весь Новый Завет [24], особенно, сквозь послания Иоанна [25].
В Христе мы видим откровение Бога во всей его полноте, совершенное выражение Его живой правды. Христос не только говорит истину, но он сам – Истина; он – Слово, которое, обладая неисчерпаемой энергией, доводит до конца все, задуманное Богом. В последнем видении, где Христос предстает вместе с воинствами небесными как покоряющий весь мир праведностью, он назван “верным и Истинным”, а имя его – “Слово Божие” [26]. Как же относился сам Иисус к тому, что написано в Писании прежде? Окончательный ответ на этот вопрос, как и на многие другие, касающиеся Иисуса, – Крест. У Моисея, в Псалмах и у Пророков было сказано о том, что он обязан пострадать [27], потому что пришел выполнить волю Божию, как это было о нем написано “в свитке книжном” [28], “быв послушным даже до смерти, и смерти крестной”, мучительной и позорной. Много раз объяснял Иисус, как велико значение Писаний; одно из таких высказываний будет подробно рассмотрено в ходе изучения Нагорной Проповеди [30].

Уверенность и глубокое знание, с которыми Иисус использовал Писания в своих проповедях, полностью убеждает нас в его правоте, уже как Сына Человеческого.
Настоящее изучение, поэтому, ставит перед собой и особую цель: узнать, как использован Ветхий Завет в Нагорной Проповеди Иисуса. Многие понятия, употребляемые Господом, приобрели богатейший смысл, пройдя через уста пророков и псалмопевцев; нередко их значение вырабатывалось в ходе истории Израиля. Откровение Иисуса передает всю полноту смысла этих слов. Чтобы установить, какое значение вкладывалось в отдельные слова Нового Завета, можно последовать назад, к их еврейским оригиналам, через греческий вариант Ветхого Завета; такая работа требует от писателя, независимо от его эрудиции, принимать во внимание комментарии, ссылки и прочие подобные вещи. Слова могут быть проверены в различных контекстах, прослежены в их развитии и ассоциациях. Цель может быть достигнута и при изучении более поздних, к примеру, апокрифических текстов; в то же время раввинские писания могут подсказать, как тот или иной термин понимался еврейской аудиторией во времена Христа: только с этой точки зрения мы ссылаемся на такие тексты, используя их для пояснения. Исследование происхождения притч, форм речи, поворотов фраз также покажет, до какой степени сознание “человека Иисуса Христа” было погружено в Святое Писание. Наше изучение Нагорной Проповеди, таким образом, становится, в некоторой степени, анализом литературных источников, значимость которых бесконечно выше просто литературной.
Цель Нагорной Проповеди – объяснить детям Отца Небесного, как им следует “ходить в истине”. Однако путь, по которому они должны идти, может быть показан им только в случае, если они ясно представляют, к чему необходимо стремиться. Учение об образе жизни должно быть основано на рассуждениях – явных или косвенных – о природе жизни, ее смысле и целях; в этом отношении ни одно учение в Писании или вне его не стоит так твердо на своих основах, как Нагорная Проповедь. Всеми отмечается такая великая убежденность в словах Иисуса о Боге, человеке, смерти, суде, Царстве Божием и бессмертии, которую можно ожидать только от того, в ком воплощена Божественная Истина, а потому любое изучение Нагорной Проповеди, будь оно полным или частичным, должно быть в большей степени теологическим исследованием.
Вся великая литература воплощена в ту или иную форму; одним из критериев силы произведения является то, что форма эта не произвольна, а соответствует содержанию и становится сама частью смысла: полноценная мысль может быть выражена в столь же высокой форме. Бессмысленно предполагать, что такая форма меньше подойдет словам, несомым Святым Духом, чем тем, что рождены человеческим гением. Нагорная Проповедь облачена в точную, чистую форму. В ораторском искусстве ясной мысли сопутствует эмоциональная сила, изречения стремятся к полноте за счет сбалансированных и ритмичных фраз, в еврейском же языке эта тенденция усилена поэтическим слогом: особый размер и повторения, отличающие поэзию от прозы, в большей степени ощущаются, чем звучат. На этом же основаны разнообразные и иногда сложные параллели в поэзии Ветхого Завета, и перевод – часто даже двойной перевод – с арамейского на греческий, а с греческого – на русский или английский – не может замаскировать использование подобных форм в Проповеди. Для того чтобы читатель по достоинству оценил строй языка, в начале каждой главы мы помещаем относящийся к ней отрывок из Проповеди, выделенный на фоне остального текста так, что глаза при чтении могут выбрать соответствующие друг другу строки и те строфы, в которых мысль достигает своей высшей точки. Кроме параллелизма еврейскую поэзию (с точки зрения современных ученых) отличает определенное количество ударений на строку, чем она похожа на староанглийский стих. Строки выстраиваются в размер, соответствующий настроению и содержанию сказанного. Не может быть простым совпадением то, что при переводе Нагорной Проповеди с греческого на арамейский, часто выявляются использованные в ней те же стихотворные формы, что и в Ветхом Завете. Несмотря на то, что обратный перевод на язык оригинала не может быть совсем точным, и мы не можем быть уверены, что нам открылись собственные слова Иисуса, появление одних и тех же поэтических форм в разных местах Проповеди дает возможность предположить, что Иисус использовал их в своей речи. Нагорная Проповедь – поэма, и читать ее следует как поэму.
Примечания к главе 1.1

1. Псалтирь 32:4
2. Исаия 55:11
3. Псалтирь 32:6-9
4. Римлянам 1:20
5. Римлянам 1:15-16
6. Евреям 1:1
7. 1-я Царств 3:21 и т. д.
8. 3-я Царств 21:17, 28; Исаия 38:4; Иеремия 1:2
9. 2-е Петра 1:21
10. Иеремия 23:9
11. Исаия 9:8, сравните с Псалтирь 147:4
12. 2-е Тимофею 3:16
13. Лука 1:35
14. Евреям 1:2
15. Иоанн 1:1
16. Иоанн 1:14
17. Евреям 1:3
18. Иоанн 8:42
19. Иоанн 14:10
20. Иоанн 14:6
21. Бытие 32:10
22. Михей 7:20
23. 3-я Царств 2:4, 3:6; Исаия 38:3; Псалтирь 25:3; 85:11
24. Ефесянам 4:17-24
25. 2-е Иоанна, стих 4;3 Иоанн, стихи 3-4; 1-е Иоанна 1:6
26. Откровение 19:11,13
27. Лука 24:26-27, 46-47
28. Псалтирь 39:8-9
29. Филиппийцам 2:8
30. Матфей 5:17-19