> Оглавление >

13. Верующие и мир (Матфей 5:13-16)

Вы – соль земли.
Если же соль потеряет силу,
то чем сделаешь ее соленою?
Она уже ни к чему негодна,
как разве выбросить ее вон
на попрание людям.

Вы – свет мира.
Не может укрыться город,
стоящий на верху горы.

И зажегши свечу,
не ставят ее под сосудом,
но на подсвечнике
и светит всем в доме.

Так да светит свет ваш перед людьми,
чтобы они видели ваши добрые дела
и прославляли Отца вашего Небесного.

Характер граждан Царства Божьего, включенных в Его Завет, описан в проповеди Блаженства. В обращении Иисуса, которое мы читаем у Луки 6:20-26, подобные благословения соседствуют с проклятиями по отношению к “богатым”, “пресыщенным ныне”, “смеющимся ныне”, тем, о ком сейчас люди “говорят хорошо”; их судьба полностью изменится. Они, получившие утешение уже “ныне”, не будут иметь ничего, кроме осуждения и следующей за ним скорби. Их сокровища – не на небесах; Иаков говорит им, ссылаясь на слова Иисуса: “вы собрали себе сокровища на последние дни” [1]. Доверяющий богатым найдет потом их золото “изоржавленным”, а их одежды – изъеденными молью [2]. Исчезнет то, от чего зависела их жизнь.
В Матфее 5:3-12, однако, эта категория людей упоминается лишь косвенно: благословения гонимых и оскорбленных показывают, какое положение будут занимать люди Божии по отношению к окружающему их миру. Эта мысль является фоном для двух высказываний Иисуса, иллюстрирующих его заповедь о том, какими должны быть ученики по отношению друг к другу и к миру вокруг них.
“Вы, – настойчиво говорит он, – соль земли”. Соль, особенно в теплом климате, – это жизненная необходимость. Будучи в изобилии рядом с Соленым Морем, она свободно использовалась в пищу и для медицинских целей, ее добавляли в корм скоту [3]. Любая еда содержит в себе соль в той или иной форме, а потому разделить с человеком трапезу называлось “съесть соль”, а принять участие в общем застолье – как и сейчас среди бедуинов – означало побрататься [4]. Заключение завета сопровождалось жертвенной едой, и “завет соли” отличался святостью и прочностью. “Господь, Бог Израилев, дал царство Давиду над Израилем на век, ему и сыновьям его, по завету соли” [5].
Несомненно, из-за этой связи с заветом, соль стала широко применяться в ритуальных целях. Будучи приправой, она символизировала нечто, что придает вкус чему-то пресному; как консервант, она была эмблемой неподкупности в противовес непостоянству, изменчивости человеческой природы, и, в конечном итоге, стала символом верности. “Всякое приношение твое соли солью, и не оставляй жертвы твоей без соли завета Бога твоего: при всяком приношении твоем приноси соль” [6]. Возможно, что соль использовалась также при приготовлении курений, так как в некоторых случаях слова “сделай... состав” передавались как “приправь солью” [7].
Для мирского человека кротость, нищета духа являются пресными добродетелями слабых, нежизнеспособных людей, занимающих низкое положение в обществе; эти качества – признак “рабской морали”. Для Иисуса же истина состоит в совершенно противоположном: Божьи люди, для него, – не “пресные”, а “соленые”, то есть имеющие особый вкус и силу характера. Когда человеческая гордыня приводит к соперничеству среди его учеников, он говорит: “Имейте в себе соль, и мир имейте между собою” [8]. Соль смирения придает такому миру особый вкус. Однако это мощное жизненное качество не принадлежит человеку по его природе. Как же достигнуть его? Только путем самодисциплины, которая есть самопожертвование, – вплоть до того, что, если рука грешна, нужно ее отсечь, а если глаз соблазнился чем-то – вырвать его. Эта соль является жертвенным свойством и зарабатывается только “представлением тел ваших в жертву живую”.
Высшая жертва, посредством которой новый завет должен был узакониться, еще не была принесена и не могла, в тот момент, стать частью учения Иисуса, но она могла уже быть в его сознании. Несмотря на это, он, безусловно, учит тому, что люди Царства должны быть людьми истинного Божьего завета, а сравнение с солью связывает их с “солью завета Бога”. В основе всей Нагорной Проповеди лежит противопоставление истинного Израиля ложному: “Их есть Царство” означает “их, а не других”; по этой же причине, произнося: “Вы есть соль”, – Иисус делает ударение на местоимении.
Угрозой судьбе Израиля звучит напоминание о том, что соль остается солью только до тех пор, пока она сохраняет свою силу. Чистая соль, действительно, имеет тот же химический состав, находясь в сухом виде или в растворе; не совсем же очищенное вещество, при ежедневном употреблении в условиях Палестины, может “стать безвкусным” из-за испарения. Небольшое количество соли может стать полезным удобрением, для чего ее либо подсыпают в землю, либо добавляют в навоз [9], но порода из отвалов добытой каменной соли ни для чего не годится, она должна быть выброшена на дорогу, где будет втоптана в землю. Соль, пришедшая в негодность в хранилище Храма, могла быть употреблена для изготовления ступеней, менее скользких во влажную погоду, или наклонной плоскости над алтарем, которая становится опасной, будучи облита кровью. В любом случае, такая соль “выбрасывалась вон на попрание людям”, – вот поразительный способ отбраковки: она становилась пылью под ногами.
Эта соль, как сказано, становится “несолона” [10]. Это близко к состоянию “Израиля во плоти”; Р. Ф. Веймус в заметках к своей книге “Новый Завет в современном звучании” пишет: “Второе предложение из 13 стиха – это первое записанное предсказание нашего Господа о неприятии Бога по отношению к его землякам, – неприятии, которое так близко – являющимся результатом неумения ответить на Божественное избрание”. В еще большей степени это было уроком для учеников, состоявшим в предупреждении о том, что, если одно поколение “избранных” было отвергнуто, то же может случиться и с другим; их репутация Божьего народа зависела от сохранения ими “солености”, а не от произвольного выбора; “они отломились неверием, а ты держишься верою”, верою со всем, что из нее следует и что отражается на образе жизни [11]. Отрывок из Послания к Евреям (6:4-8) очень точно комментирует ту же мысль.
Сказанное имеет отношение ко всем качествам, которые, по словам Иисуса, благословенны, но особенно, к тем, что описаны в конце проповеди Блаженства. Останутся ли ученики неизменны, верны ему, будучи гонимы за его имя? Вопрос не только в том, продолжат ли они открыто исповедовать это имя, но останутся ли истинно, а не номинально, народом Божьего Завета, сохраняя “соль завета” в своей жизни. Без духа Христова с его кротостью и чистотой они ему не принадлежат и должны быть “изгнаны”. Имея это в виду, ученики неоднократно подчеркивали, что им необходимо смиренно пострадать от позора и гонений [12]. Используя, в Луке 14:25-35, соль как символ, Иисус говорит об ответственности апостолов и важности верного понимания учения. Здесь, в Нагорной Проповеди, мысль, вытекающая из этого образа, обобщает весь смысл, который нес символ соли в других речах Иисуса.
Контраст с теми людьми, которые были “иудеями по наружности”, видится яснее, когда Иисус говорит: “Вы – свет мира”; несомненно, в прошлом эти слова предназначались Израилю. Моисей, призывая Израиль хранить Божии заповеди, произносит: “Ибо в этом мудрость ваша и разум ваш перед глазами народов, которые, услышав о всех сих постановлениях, скажут: только этот великий народ есть народ мудрый и разумный” [13]. Сами евреи понимали сущность идеи миссионерского предназначения Израиля, что постоянно подчеркивается в пророческой и раввинской литературе. Уже в достаточно раннее время они знали, что их миссия состоит в том, что, при условии соблюдения ими Божьего Завета, они будут не только “народом святым”, но и “царством священников” [14]. Но чьими священниками они будут? Такая служба подразумевает двустороннюю связь: с Богом и с людьми. Как человек, “из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу” [15], священник является одновременно и учителем, и посредником. Существовали обязанности священников-левитов перед двенадцатью коленами, и, хотя им не может быть навязано обращаться и к людям, находящимся вне завета, которым не назначено приближаться к Богу, “Царство Священников” должно иметь некоторые обязательства перед людьми земли. Их долг состоял в том, чтобы быть свидетелями Бога, соблюдать Его законы и, таким образом на своем примере учить других. И, действительно, создается впечатление, что посредничество не было упразднено, ведь Павел призывает “совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков” на том основании, что Бог, Спаситель наш, “хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины” [16]. Цель Бога, состоящая в том, чтобы вся земля наполнилась Его славой, высказывалась на протяжении всех Его отношений с Израилем, и Моисей, как показывает Павел, ожидал того дня, когда все народы возрадуются в Господе [17]. Для достижения этой цели Израиль был избран Богом как Его передовая часть, и позже Господь мог сказать о нем устами Исаии: “Этот народ Я образовал для себя; он будет возвещать славу Мою” [18]. Этот народ был избран среди других наций не ради самого себя, а для того, чтобы через него благословение Авраама распространилось на все семьи земли, и, таким образом, был прославлен Бог.
Для этого Израиль был подобен “городу, стоящему на верху горы”. Географически необычно расположенный, он находился в точке соприкосновения соперничующих культур древнего мира, на пути их движения, на земле баталий и столкновений их сил. Давид и Соломон на короткое время высоко вознесли царство; визит Царицы Савской стал как примером того, какое влияние мог оказывать Израиль, так и прототипом прихода языческих царей к восходящему над Сионом сиянию [19], когда, в конце концов, предназначенная ему Богом судьба свершится. Но даже когда ушли сила и процветание, мир не мог быть слеп к особенностям еврейской жизни, пока соблюдался Закон и сохранялось храмовое поклонение.
Две опасности преследовали Израиль на протяжении его истории. Первая заключалась в том, что Израиль перестал быть святым: уподобившись народам, жившим вокруг него, он уже не был носителем данного ему свидетельства. Другая угроза состояла в том, что Израиль прекратил быть народом священников: становясь все более уверенными в своей правоте, израильтяне уже не свидетельствовали перед другими о том, что знали сами. Однако, демонстрировали они миру Божью любовь или собственную ненависть, они всегда были на виду.
Комментаторы обратили внимание на то, что город Цефаф, видимый с предполагаемого места произнесения Нагорной Проповеди и находящийся приблизительно на высоте тысячи метров над уровнем моря, хорошо соответствует описанию “города, стоящего на верху горы”, в то же время гора Фавор, близко знакомая Господу по его жизни в Назарете, была также увенчана поселением в те дни. Но в его сознании мог возникнуть и другой город, даже более похожий на описанный. Когда он был двенадцатилетним мальчиком, впервые идущим на Пасху, он, проходя сквозь Перею вместе с другими паломниками, с трудом преодолевал крутую и опасную дорогу через Иерихон. Когда они поднимались на гору Елеонскую, их глазам открывалось одно из замечательнейших мест на земле. Высоко на горе Сион, сверкая белизной от контраста с тенистыми скалами зловещей долины Кедрон, стоял Храм Ирода из снежного известняка, поблескивающий золотом. Ни один мальчик с богатым воображением не забудет такого зрелища. Что за образ должно было оно оставить в живом сознании ребенка, который несколькими днями позже будет найден в Храме, задающим вопросы раввинам? Эта картина будет повторяться год за годом до тех пор, пока Иисусу не исполнится тридцать лет и пока он будет регулярно приходить на праздник. Это был тот город, который воплощал во всей своей красоте и значительности саму израильскую жизнь и ее цель. Придет день, когда Иисус будет рыдать о разрушении, которое должно будет постичь этот город; тогда он переведет своих учеников через долину тени на склоны Елеонской горы, где расскажет им, когда солнце зайдет за Иерусалим, о том, что должно будет случиться.
Его ученики – как “остаток, другой Израиль – унаследуют обязанность стать свидетелями для мира. Они не смогут спрятаться, как община верующих, они будут на виду, известны и осуждены. Хотя они могли спрятать свои лампады, будут они видны для славы Божьей или нет, зависит от света, излучаемого каждым из них. Горящий всю ночь светильник был признаком жизни в доме. Потушенный же свет – синоним угасания семьи [20]. Ставить домашний светильник под спудом – настолько пустое дело, что ни один человек, будучи в своем уме, так бы не поступил. Керамическая лампа была бы помещена на деревянную подставку, и, таким образом приподнятая, давала бы тусклый свет скромному жилью, чтобы он “светил всем в доме”. Во время свадебной процессии каждая девушка несет свой светильник на шесте вместе с сосудом, содержащим запас масла. Помимо этих бытовых иллюстраций Иисус не забыл и о другом символе – подсвечнике с семью лампадами, освещающем святилище.
Община верующих в Иисуса Христа в видении Захарии представлена в виде золотого светильника, обрамленного двумя оливковыми ветвями. Доктор Джон Томас в книге “Элпис Израэл” (“ Надежда Израиля”) говорит: “Без этой группы людей, несущей светильник, мир всех поколений, от апостольских времен до наших дней, был бы лишен света и погружен во тьму. Это Единое Тело, христиане, было золотым светильником с семью лампадами, несущим свет в течение всего мрачного периода язычества”. Поскольку это верно, нельзя упускать из виду, что, как сказал Иисус, свет в большей степени олицетворяет работу, чем слова.
Парадокс состоит в том, что одни и те же люди и преследуют апостолов во имя правды, и славят Бога за их добрые дела, и это – реальность жизни. Люди – а иногда это одни и те же люди – и бранят, и почитают праведников; искренняя же личность, по характеру близкая к Христу, всегда вызывает восхищение. Особенно проясняют рассматриваемые в этой главе стихи слова Петра, обращенные к находящимся в Рассеянии, с призывом “провождать добродетельную жизнь между язычниками, дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения” [21]. Клевета, как и предсказал Господь, стала общим испытанием всех верующих, и римский историк Сутоний, к примеру, называл христиан “слугами дьявола”; Петр, однако, говорит, что люди, злословящие их, однажды прославят за них Бога. “День Посещения” придет, отмеченный Божественной славой, и обращению таких людей будет способствовать то, что, взглянув назад и поняв истинный характер той жизни, свидетелями которой они были, они обнаружат, что очерняли красоту. Человек, наблюдавший, как били камнями Стефана, жил, “прославляя Бога” за свидетельство этого мученика. Что бы ни думал Петр – а это возможно – о Божественном суде в последний день, идея существенно не изменилась: новообращенные возрадуются под влиянием на их жизнь того образа действий, который они когда-то презирали. Но такой результат был бы возможен лишь при условии, что поступки верующих будут хороши, милосердны, прекрасны, – одним словом, добродетельны (это слово Господа Петр дважды произносит в одной фразе). Красота их жизни может явиться отражением только жизни еще более совершенной, и ее движущей силой является любовь, рожденная вне человеческой природы. Новый Завет, данный им Учителем, говорит, что им следует любить друг друга, как он их любил. К этому Иисус добавил: “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою” [22]. По тому, как воссияет свет, никто не усомнится в его происхождении. Иисус в этом – истинное откровение Отца; и суть Нагорной Проповеди состоит в том, что людям удастся распознать в детях подобие Отца и прославить – не их – Его.
Здесь мы достигли конца первой части Нагорной Проповеди. Иисус показал своим ученикам, какова та личность, которая основывается на вере в Бога как Отца и на уверенности в Его Царстве и Его Правде. Такой характер открылся людям в обстановке, когда существует зло, во время, предшествующее установлению Царства. В этих обстоятельствах человек, обладающий таким характером, должен оставаться верным договору с Богом, завету Божьему. В жизни, вне рамок этого учения, обрисованный Иисусом характер, фактически, принадлежит ему. Так и должно быть, ведь Он – Царь, Помазанник Господа, от него Царство должно получить свой устав, он же определит и основы гражданства в Царстве. Нигде в Нагорной Проповеди не высказана мысль о мессианстве Иисуса, однако, все учение пропитано ею. Кто еще мог изложить основные принципы гражданства в Царстве? По этой причине, заявления, которые мог сделать только Мессия, не нуждаются ни в доказательствах, ни в демонстрации, – они не случайны в Проповеди, они – ее содержание. От первого “принципа блаженства”, все это – манифест, который мог исходить только от Царя Времени Пришествия, и ни от кого другого.
Примечания к главе 2.10

1. Иаков 5:3
2. Иаков 4:15-17; 5:1-3
3. Исаия 30:24
4. Сравните с книгой Ездры 4:14
5. 2-я Паралипоменон 13:5; сравните: Числа 18:1
6. Левит 2:13
7. Исход 30:35
8. Марк 9:50
9. Лука 14:35
10. Марк 9:50, буквально
11. Римлянам 11:20
12. Римлянам 12:17-21; Иаков 5:7; 1-е Петра 3:8-9, 14-17; 4:12-17 и т. д.
13. Второзаконие 4:6-8
14. Исход 19:5-6
15. Евреям 5:1
16. 1-е Тимофею 2:1-4
17. Числа 14:20-21; Второзаконие 32:43; Римлянам 15:9,10
18. Исаия 43:21
19. Исаия 60:3
20. Притчи 13:9, сравните: Псалтирь 131:17 и 3-я Царств 15:4
21. 1-е Петра 2:12