31. Господь сердца (Матфей 6:24-25)

Никто не может служить двум господам:
ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить;
или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть.
Не можете служить Богу и маммоне.

Посему говорю вам:
не заботьтесь для души вашей,
что вам есть
и что пить,
ни для тела вашего,
во что одеться.
Душа не больше ли пищи
и тело – одежды?

В первых трех Евангелиях глагол “служить” применен для выражения отношений людей и Бога только здесь и в Луке 16:13, причем в последнем случае, где подобное высказывание следует за притчей о Неверном Управителе, оно сформулировано так: “Никакой слуга – будь то слуга Хозяина или управитель – не может служить двум господам”. Действительно, глагол появляется из образа двух господ, но применительно к верующим в Бога он имеет особый смысл, потому что в восточной жизни быть сыном означало служить, как в притче о Двух Сыновьях из Матфея 21:28-30. Там, где жизнь, в основном, связана с сельским хозяйством, совершенно естественно, что сыновья работают на семейном участке земли под руководством отца. Более состоятельные люди, как отец из притчи о Блудном Сыне, могли иметь три типа службы: выполняемую их сыновьями, “наемниками” и “рабами”. Поэтому старший сын выражает недовольство: “Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего”; часть же вины Блудного Сына состояла в том, что он своим уходом лишил отца работника [1].
Строго, однако, этот глагол означает “быть рабом, служить в качестве раба”; и это более определенное значение, имеется в высказывании из Матфея. Человек, будучи наемником, может работать у двух хозяев, но как раб, он может принадлежать только кому-то одному, потому что лишь один человек одновременно может им владеть. Кем же является собирающий себе сокровища на земле? Господин ли он собственного богатства, делающий с ним все, что ему пожелается? Распоряжается ли он той властью, которую эти сокровища приносят ему? Нет, говорит Иисус, господином является само богатство, он же – раб его; он не владеет им настолько, насколько богатство владеет им. Поскольку оно поработило его сердце, оно завладело и им целиком. Господствуя над его желаниями, оно искажает его духовное зрение, и, как слепой, он отдан на милость своим сокровищам. Высшей точкой рассматриваемой нами мысли является то, что Иисус олицетворяет богатство с Маммоной, господином. Это выражение хорошо известно из Талмуда и Таргума (арамейские переводы и толкования Талмуда) и обычно встречается в некоторых характерных выражениях: “маммона (богатство) неправедности”, маммона обмана [2]. Подобным же образом Иисус говорит о “богатстве неправедном” (“маммоне неправедной” – в греческом тексте) [3]. Нигде в еврейской литературе, по-видимому, Маммона не является чем-то большим, чем олицетворение, и нигде оно не становится столь живым, как в словах Иисуса.
В Матфее 6:24 Маммона разоблачается как ложный бог, потому что психологически верно то, что алчность, “любостяжательство” – это “идолослужение” [4]. Она воздвигает идола в сердце, и хотя, подобно Молоху, этот идол может быть “ничем в мире”, она, из-за ее власти над воображением, требует для себя человеческих жертв. Поэтому Бог и Маммона – полная противоположность, и люди, подобно израильтянам на горе Кармил, должны выбрать, кому они будут служить. Действительно, невозможно “хромать на две ноги”, колебаться между двумя точками зрения. “Неужели вы не знаете, что, кому вы отдадите себя в рабы, того вы и рабы, кому вы повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности” [5]. Учение Иисуса бескомпромиссно; не может быть никакой другой службы Богу, кроме службы от всего сердца, и тот человек, который думает, что может служить и Богу, и миру одновременно, обманывает себя. “Любовь” и “ненависть” могут не иметь здесь той эмоциональной силы, которую мы обычно приписываем им; даже во Второзаконии 22:15-17 они означают “предпочесть” и “пренебрегать”, или “быть равнодушным”; для сильного предпочтения в еврейской идиоме используются такие, строго противоположные выражения. Но, как бы мы их не понимали, мы не должны ослаблять эту антитезу. Человек поставлен перед моральным выбором; его выбор должен стать актом его воли; по своему выбору он должен жить. Если он не выбрал Бога, тем самым он стал Его врагом.
Одно из замечательных обстоятельств, касающихся Иисуса, состоит в том, что он сам требует не меньшей преданности от тех, кто следует за ним. Человеку, который хотел отложить ответ на неопределенное время, оправдываясь домашними обязанностями, он говорит: “иди за Мной, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов” [6]. Предостерегая своих учеников от семейных разногласий и конфликтов, вызванных его учением, он наставляет: “Кто любит отца или мать более, нежели Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; И кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня” [7]. Его требования к людям такие же решительные, как Божьи: апостолы (включая и его братьев Иакова и Иуду) могут с полным основанием называть себя “рабами Иисуса Христа”, потому что он, действительно, их Господь [8].
Как у раба Христа, зрение Иакова обострилось за время службы так, что он отражает этот непримиримый антагонизм Бога и Маммоны, когда говорит, что дружба с миром означает вражду с Богом, выразив это так: “Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу” [9]. Связь здесь более тесная, чем может показаться из короткой цитаты. Иаков противопоставляет “мудрости, нисходящей свыше” “зависть и сварливость, и устанавливает источник такой зависти: страсть к обладанию чем-либо [10]. Побудительным импульсом такой страсти является то, что люди могут употребить предмет обладания для своих “вожделений” [11]. Иаков имеет в виду не только светские развлечения или увеселения (хотя и они не исключены); мысль его охватывает все способы удовлетворения человеческих страстей, которые можно себе позволить благодаря богатству; они могут быть “вожделениями” даже несмотря на то, что многие из них, такие как зависть, очень близки к страданию. Этот “мир”, которому так близки люди, описываемые Иаковом, – круг страстей человеческих; сознание таких людей живет исключительно в материальной и видимой сфере, а Правителем ее является Маммона.
Маммона не только символизирует накопленные богатства. Служба ей включает все усилия, направленные на материальное. Бедный человек, чей разум озабочен нуждой, может быть таким же ее рабом, как и богатый, стремящийся увеличить свои сокровища. Ничье сердце не может быть одновременно и на земле, и на небе.
Человеческая природа ни в чем не склонна в большей степени терять чувство меры, как в способах удовлетворения своих физических нужд. Сколько людей убивает себя тревогой о том, хватит ли им средств на жизнь! Еще больше людей по той же причине превращает жизнь в тяжкое бремя, лишая ее всякой ценности! Отрешившись от будничного, мы видим, как сводится на нет и разрушается то, что было так мучительно заготовлено впрок; это и есть самый горький пример “суеты и томления духа”, которыми Екклесиаст характеризовал человеческую жизнь. Иногда все еще мы впадаем в заблуждения.
Это хорошо понимают люди, способные подняться выше уровня земли и рассуждать; однако, когда Иисус говорит, что жизнь – больше еды, поддерживающей ее, он переносит нас в область действительности, гораздо более высокой. Он косвенным образом приводит в сравнение Бога. Кто дал жизнь? Кто создал тело? Если мы не можем сделать это сами, почему мы думаем, что только от нас зависит обеспечение едой и одеждой, в которых наше тело нуждается? Если Бог дал нам столь большой дар, неужели Он не обеспечит нас меньшим?
“Не заботьтесь!” – говорит Библия. Ощущение беспокойства и часто отчаяния рельефно выступает в переводе, но такое ли значение имеет оригинальный текст? Почти все современные версии Библии содержат “сильную заботу” (или что-то равнозначное) не потому, что использованное слово должно иметь этот смысл, но потому, что это то значение, которое, как считалось, вписывается в контекст, оправданный общим употреблением в Библии. В то время как это устраняет возможное неправильное понимание, мы должны остерегаться чрезмерного сужения этой идеи до смысла, означающего простое беспокойство. В то время как Господь позволяет честную заготовку провизии, Он определенно запрещает всякую озабоченность телесными нуждами, выражается ли она в виде тревоги или активной деятельности.
Что касается библейского употребления, и существительное, и глагол находятся в Септуагинте в контексте, чаще всего выражающем заботу, беспокойство, нужду. То же и в Новом Завете, хотя там иногда можно обнаружить и чувство благочестивой заботы одного человека о благоденствии другого. В толковании Господом притчи о Сеятеле, где он говорит о “заботе века сего и обольщении богатства”, он думает о снедаемых беспокойством, которое заглушает прорастающее слово Евангелия [12]. Особенно интересно сказал Петр: “Все заботы ваши возложите на Него” [13], – цитируя Септуагинту, Псалтирь 54:23: “Возложи на Господа заботы твои”. Этот акт полного доверия является в сердце Петра продолжением призыва: “смиритесь под крепкой рукою Божьей”; это результат детской покорности, тогда как попытка нести бремя самому является выражением человеческой гордыни. Сопоставляя эти мысли, не улавливаем ли мы эхо Пастыреначальника, о котором писал Петр? Не взять ли нам это в качестве ориентира к значению слова, как его использовал Господь? “Не заботьтесь” может быть, потому, понято как “Не обременяйте себя заботой о своей жизни”, не пытайтесь нести не свое бремя, но имейте в душе мир. Мысль, принадлежащая Иисусу и Петру, состоит в том, что тот, о ком заботится Бог, не должен иметь нужды нести тяжесть беспокойства: Петр говорит: “Он печется о вас”, – и этой фразой, сказанной в прозе, он продолжает мысль, прозвучавшую поэтически в Нагорной Проповеди.
Поэтому, в то время как простая человеческая проницательность может увидеть безумие в попытке погубленной жизни сохранить себя, Иисус видит людей под охраняющей рукой Бога. Он говорит с великой убежденностью того, для кого творение не просто теория происхождения человека, а свершившийся факт. Бог создал человека, и сотворенное Им – предмет Его постоянной заботы. Более того, ученики Иисуса избраны и призваны для более полной жизни в Царстве Божием; они должны стать людьми нового творения. Бог, поэтому, является не только их истоком и началом: Он окружает их, Он – их постоянная среда, они живут в Нем. Из этого Иисус делает вывод, очевидный для него: каждодневная жизнь, которая проживается в Боге, это не жизнь без усилий и без предусмотрительности, но это, действительно, жизнь без забот.
Примечания к главе 5.2

1. Лука 15:19, 22, 29
2. Targum on Hab. 2:9; Ecclesiasticus 31:8, арамейский текст
3. Лука 16:9
4. Ефесянам 5:5
5. Римлянам 6:16
6. Матфей 8:22
7. Матфей 10:37-38
8. Иаков 1:1; Иуда стих 1
9. Иаков 4:4
10. Иаков 3:14-15; 4:2
11. Иаков 4:3
12. Матфей 13:22; Марк 4:19; Лука 8:14
13. 1-е Петра 5:7, 6, 4