34. Отеческие дары и отклик сыновей (Матфей 7:7-12)

Просите, и дано будет вам;
ищите, и найдете;
стучите, и отворят вам;

Ибо всякий просящий получает,
и ищущий находит,
и стучащему отворят.

Есть ли между вами такой человек, который,
когда сын его попросит у него хлеба,
подал бы ему камень?
И когда попросит рыбы,
подал бы ему змею?

Итак, если вы, будучи злы,
умеете даяния благие давать детям вашим,
тем более Отец ваш Небесный
даст блага просящим у Него.
Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди,
так поступайте и вы с ними;
ибо в этом закон и пророки.

Почему Слово показывает два очень различных типа людей? Рождаются ли люди свиньями? Если же так, что с этим можно сделать? Предрешено ли их свинство? Предопределено ли людям принадлежать к одному или другому разряду? Или, возможно, черты свинства есть в каждом из нас?
На эти вопросы, возникшие после чтения Матфея 7:6, ответы даются стихами 7-8 той же главы; жизненно важно осознать, что значат эти ответы, потому что наше понимание их сформирует наш взгляд на себя и других. Три настойчивых повеления: “Просите – ищите – стучите”, – подразумевают как то, что человеку необходимо просить Бога, так и то, что просить – в его человеческой власти. В то время как эти призывы связаны с людскими нуждами, в них также торжественно утверждается, что человек имеет свободу воли. Они дают понять, что человек осуждаем Богом не за свою чувственность, свойственную ему по природе, а за то, что он ничего не ищет за пределами этой чувственности. Эти слова поистине обращены к ученикам, которые относятся к Богу, как дети к Отцу, но являются учениками, так как все еще несовершенны в понимании и самоконтроле; сказанное действительно подразумевает свободу как привилегию, даруемую тем, кто ищет. Искания, однако, – это не случайные побуждения вялого чувства; эти глаголы означают длительный акт: “Быть просящим – быть ищущим – быть стучащим”; воспринимающие это правильно – те, кого можно охарактеризовать как “просящих, ищущих, стучащих”, и продолжающих стучать по своей горячей вере, а не люди, лишь однажды постучавшие. Примером таких “стучащих” является сирофиникянка; у Луки же подобное высказывание иллюстрируется притчей о друге, одалживающем в полночь хлеба [1], в то же время эта тема позже представлена притчей о вдове и несправедливом судье. Если настойчивость может преодолеть даже человеческое ожесточение, то что сделает она с любящим Небесным Отцом, воспринимающим ее как знак искренности? Следовательно, говорит Иаков, “Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога ... с верою, ни мало не сомневаясь” [2]. Просить следует твердо.
Если, таким образом, портрет просящего написан, то эти стихи также и гораздо полнее описывают Дающего. В Матфее 5:44-48 Бог показан Творцом, дающим солнце и дождь всем Своим творениям, что является актом извечной любви; здесь же Он – Отец во взаимной любви со Своими детьми. Подобную любовь человеческое отцовство отражает лишь смутно. Люди могут быть скупы в своих дарах и иметь мелкое сердце, но когда дети просят их есть, даже людская натура не даст просящему камень вместо еды, или змею, которая может причинить вред. Насколько же сильнее, с безграничным великодушием, Небесный Отец осыплет их добрыми дарами! Но что это за дары?
Ход мысли, по которому развивается Нагорная Проповедь, оставляет позади телесные нужды, внимание же Господа задерживается теперь на отношении учеников к Суду и святым вещам. Наши рассуждения переносят нас в сферу духовной реальности, и здесь становится ясно, что Божья щедрость может быть дана только тем, кто просит. Лишь алчущие и жаждущие могут быть утолены Его праведностью, для других все это – “шелуха”; только таким образом “насыщенные” будут поддержаны вечной жизнью. Человек не может “родиться от воды и Духа”, если сам того не пожелает, а без такого перерождения, во всей полноте его смысла, он не может войти в то Царство, где уже нет “плоти и крови”. Духовное творение принадлежит Богу не меньше чем физическое, но совершается оно по воле людей, посредством их самоподчинения. Как и в давние времена, движущей силой является Слово, но материал, с которым оно имеет дело, – это уже не прах земной, а сознание живых людей. Именно поэтому Иисус показывает здесь характер Божественной любви несколько с другой, чем в Матфее 5:44-48, стороны; в то время как Бог дает “всем просто и без упреков”, Иаков совершенно верно связывает “Просите и дано будет вам” с “мудростью”: при необходимости в духовных дарах вера должна совершенствоваться терпением, терпение же должно достигнуть своей полноты в человеке, растущем морально “без всякого недостатка” [3].
Этот же принцип отражен у Луки: “если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него”. Дух Святой в данном контексте не означает какого-то особого дара, подобного силе исцелять или говорить на чужих языках; однако, что бы это не значило, просящим это достается так же натурально, как хлеб. Это не может быть, конечно, какой-то сверхъестественной просвещенностью, которая руководит, без необходимости, изучением слова. Этот Дух – в Слове, действующем в людях, ищущих Бога; посредством Своего Слова Бог Сам “производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению” [4], богато одаривая от Своего искреннего сердца.
Здесь, как и в Матфее 5:44, личность Бога должна быть отражена в Его детях. Неправильное понимание “Золотого правила” (глава 7, стих 12) возникает из-за того, что упускается из виду слово “итак”, с которого начинается этот стих. Слово это относится к тому, что содержится в стихе 8: “...стучащему отворят... Итак во всем, как хотите...” Однако в то время как это высказывания появляются, чтобы установить логическую связь, стихи между этими фразами ярко рисуют портрет Отца, и, в результате, придают заключению дополнительную силу. Оно звучит так: вы просите Бога, а Он дает; вам бы хотелось, чтобы люди были также великодушны к вам, как Отец, а потому, будьте такими же по отношению к ним. Бог – образец для Своих сыновей.
Это приводит нас к следующему пункту рассуждений: даже способность соответствовать этому образцу должна прийти с Божьими “даяниями благими” (т. е. благими дарами), потому что ее нет в человеческой натуре. Только посредством Его Духа, то есть Слова, смертный человек может воссиять отраженным светом Божьей духовной красоты. Больше того, эта цепочка размышлений укрупняет принцип, уже положенный в основу отрывка из Матфея 6:14-15: если вы прощаете, то вы будете прощены, если нет – то нет. Таким образом, в этом отрывке желанные условия молитвы относятся не только к прощению, но и ко всей духовной жизни человека: нам необходимо усвоить, что мы должны не только просить, но и давать; если вам оказана Божья щедрость, вы должны проявить щедрость по отношению к людям. Слово “итак”, поэтому, в Золотом Правиле приобретает тройную силу, означая, что: 1) так как Бог таков по отношению к вам, будьте таковыми к людям; 2) так как Бог дает вам благие дары, вам будет дана возможность быть подобными Ему; 3) так как без этого сходства вы не можете быть в общении с Богом, вы должны быть подобны Ему.
Сказанное в Луке 6:27-36 представляет собой заповедь: “Любите врагов ваших... всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали...” В разных контекстах, как мы видим, одна и та же заповедь основывается на а) примере Божественной любви, которая распространяется на врагов, и б) любви, которую Отец дает Своим детям. Именно в этом и состоит уникальность сказанного Иисусом. Многие нравственные системы включают принцип “Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой”, обычно в виде негативной формулы, кратко суммирующей суть закона как его изложил Гиллель (председатель синедриона, образованный фарисей и книжник, жил ок. 60 г. до н. э. – ок. 10 г. н. э. – примечание переводчика): “То, что не нравится тебе, не делай ближнему твоему”. Некоторые мыслители – этики пришли к более позитивным формулировкам, например, китаец Мо Изы в 4 веке до н. э., которые были переведены так: “Если бы мы должны были относиться к другим так же, как и к самим себе, кто бы поступил по отношению к кому-то несправедливо? Относись ко всякому другому как ты бы хотел, чтобы относились к тебе, и смотри на вещи других, как ты бы хотел, чтобы смотрели на твои собственные”. Но даже здесь суть сказанного в том, чтобы избегать несправедливости, и из этой негативной отправной точки Мо Изы обосновывает более широкий принцип отношения к другим. Такие рассуждения привели к одной из высочайших вершин цивилизованного мышления о поведении одного человека по отношению к другому. Однако Иисус одинок, когда говорит, что образ действий по отношению ближнему зависит от нашего осознания Бога, чем и определяется соединение двух заповедей, обобщающих закон: “Возлюби Господа Бога твоего” и “Возлюби ближнего твоего, как самого себя”. Из этого образа мыслей неизбежно следует позитивная формула, в которой он отбрасывает несправедливость. Любовь не может иметь отрицательный характер, и никогда не будет заключена в холодном обуздании зла, а потому ученики Иисуса должны не просто воздерживаться от злых поступков, но преисполниться добра; там же, где движущей силой является добро, нет места злу. Иисус провозгласил, что в этом живом, созидательном отношении к ближнему и проявляются “закон и пророки”. Сущность “закона и пророков”, в понимании Господа, заключается не в сдерживании, а в любви, не в обуздании злобы и оскорблений других, а в положительном качестве – великодушии; таким образом, отвергая обобщения Гиллеля, Иисус приоткрывает новое видение цели старого откровения.
Язык заповеди достоин внимательного рассмотрения. Словосочетание “во всем” не просто охватывает бесконечное множество различных вещей; весь жизненный уклад должен быть подчинен этому правилу, потому что слово “так”, в фразе “так поступайте и вы” с людьми, означает “точно тем же способом”, а не от случая к случаю. Достигнув меткости языка, заповедь поднимается за пределы досягаемости узкого буквализма, способного разрушить ее цель. Обстоятельства бывают настолько разными, что иногда невозможно провести никакого сравнения между отдельными поступками, которые, как мы бы желали, были бы сделаны для нас, и тем, что мы могли бы совершить для того или другого человека; Господь же формулирует принцип, превосходящий все подобные ограничения.
Использование множественного числа (“люди – с ними”) преследует цель устранить недопонимание других правил. Одна из избитых критических формулировок по отношению к правилу звучит так: “Допустим, двое или больше людей собрались, чтобы сделать злое дело, поклявшись не предавать друг друга; не делает ли каждый из них в этом случае по отношению к другим то, что он хотел бы, чтобы другие делали по отношению к нему?” Но Правило звучит не так: “Как вы хотели бы, чтобы этот человек поступал по отношению к вам, так поступайте и по отношению к нему”; оно таково: “Как вы хотите, чтобы все или кто-то из людей поступали с вами, так поступайте с кем-то одним или со всеми”, – оно не признает ни ограничений, ни уклонений; оно требует, чтобы мы отождествляли себя с любым и каждым, кто не является нами (и со всеми, кто не мы), и относились к каждому, любому и ко всем так, как мы бы хотели, чтобы они относились к нам. Следовательно, мы не можем поступать к кому-то таким образом, который противоречит благу людей. Если мы не можем сделать крестьянину из пустыни Гоби того же, что для своего соседа, мы в силах иметь одну и ту же жизненную позицию по отношению к обоим, которая может проявиться любым способом, если представится благоприятный случай.
Это и есть принцип, дающий ключ к проблеме, к которой мы обращались в предыдущей главе: как мы можем распознать, что есть что, не осуждая? Ответ таков: “Поставив себя на место другого человека”. Таким образом мы сможем понять как его недостатки, так и его потребности. Мы сумеем определить с абсолютной ясностью его неспособность воспринять то драгоценное, что есть в духовной жизни, единственной, которая может изменить его, но нам не следует осуждать его с позиции своего превосходства над ним и мысленно предавать его проклятию из-за того, что он не поднимается до нашего собственного представления о себе. Христос – высший пример своего собственного принципа. Он пришел не для того, “чтобы ему служили, но чтобы послужить”, и его служба достигла своей высшей точки, когда Он “отдал душу Свою для искупления многих” [5]. Он “умер за нечестивых”; и если “Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками”, то мы не можем поступать по-другому, чем нам завещано, по отношению к тем, кто еще грешит; если же нет – то нет в нас духа Христа, и мы вовсе не принадлежим ему. Крест Христа является совершенным выражением его учения. Нигде больше Золотое Правило не смогло быть исполнено с такой глубиной, потому что здесь, в момент смерти, Христос победил грех и отождествил себя с грешниками: он был представителем рода человеческого с его огромными нуждами, а потому он заплатил за все наши беззакония собой.
Поэтому Крест должен влиять на наше отношение даже к “псам” и “свиньям” как к деградировавшим людям. Мы тоже были грешниками; они – тоже люди. С вашей точки зрения, как бы следовало им относиться к нам, если бы мы были, как они? (Это не означает: “Чего бы они хотели с их нынешней искаженной точкой зрения?” Это значит: “Чего бы я, знающий Божью истину, должен был желать, если бы я мог увидеть себя в их положении?”) Эта позиция не сентиментальна, ведь она не искажает действительность. Ученик Христа не говорит, что для свинства возможен только свинский путь, и мы должны быть милосердными к таким людям; он не является терпимым к грешнику, преуменьшая его грех. Делать так – значит не свидетельствовать о Кресте, а отвергать его, потому что истинной целью Креста было показать, что такое грех. Из-за того, что грех есть грех, было совершенно необходимо, чтобы Сын Человеческий пострадал для искупления людей из оков рабства, но, будучи с ними одной природы, которая и в нем самом нуждалась в искуплении, он и нравственно сделался одним из сынов Адама – не по их грехам, а по их нуждам. В то время как, разделяя их природу, он сделал возможным такое приравнивание себя к другим, его любовь превратила это в реальность. Во имя людей он перенес страдания в Саду и муки Креста. Совершив это для нас добровольно, пока мы были еще грешниками, он открыл нам самую глубину значения слов Золотого Правила.
Сутью Правила, таким образом, является такое отождествление себя с другими, какое он показал, когда, не знавший греха, стал “для нас жертвою за грех”, чтобы “мы в Нем сделались праведными перед Богом”. В этом приравнивании себя к другим людям – разрушение личных рамок, но такой результат должен не опустошить человеческую личность, а наполнить ее. Точно так, как Христос становится не больше похож на тех, за кого умер, но больше непохож именно из-за своего отказа в их пользу, и его ученик, отождествившись с другими, становится не в меньшей степени личностью, а в большей. Он не превращается в смесь бледных отражений других людей, а становится большей индивидуальностью из-за своей более сильной веры и большего сердца. Люди обращают внимание на то, что этот человек пребывает с Христом. Его жизнь – уже не его, а жизнь Христа в нем; и это время его существования во плоти он проживает с верой в Сына Божьего, любившего его и отдавшего себя за него. В таком преодолении пределов личности, когда человек становится не опустошенным, а обогащенным, Правило, произнесенное Иисусом, намного превосходит негативную формулировку, просто сдерживающую несправедливость.
Примечания к главе 6.2

1. Лука 11:5-13
2. Иаков 1:5-6
3. Иаков 1:3-5
4. Филиппийцам 2:13
5. Матфей 20:28