8. Пир Царства (Матфей 5:6)

Блаженны алчущие и жаждущие правды,
ибо они насытятся.

Одна из притч гласит: “Трудящийся трудится для себя, потому что понуждает его к тому рот его” [1]. Здоровый аппетит придает вкус работе, но, когда цель достигнута, сам аппетит превращается в острое лезвие. То же случается и с нашим разумом: сильное стремление к духовной пище делает работу по ее приобретению, казалось бы, легкой, однако, наши достижения только обостряют желания. В этом мире голод не всегда бывает здоровым: очень часто “голодные напрасно жаждут насыщения”. И хотя, по словам Бога, обильный пир всегда доступен тем, кто повернул свои сердца к нему, люди, мыслящие духовно, часто испытывают чувство жажды, подобное тому, о котором говорил Давид, оказавшийся в пустыне Иудейской:

Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя
в земле пустой, иссохшей и безводной,
чтобы видеть силу Твою и славу Твою,
как я видел Тебя во святилище. [2]

Хотя сам Давид может “увидеть, что Господь хорош”, очевидно, что по мере того, как растет его духовное чувство, он, будучи Божьим человеком, все больше осознает глубину той пропасти, которая разделяет Божью святость и человеческую испорченность. Существует такой голод, который всегда должен оставаться неудовлетворенным, пока не “заградятся уста, говорящие неправду” [3]; существует и такая жажда, которая не будет утолена до тех пор, пока земля не освятится именем Божиим. Можно найти лишь одно место, где голод этот удовлетворится по-настоящему, и место это выбрано Богом для Своего проявления. Поклоняющийся человек мог войти во двор храма для исполнения какой-либо службы, зная, что внутри святилища Господь освящал своей милостью место между херувимами. Это святое место, где из года в год совершалось искупление грехов, было гарантией того, что в конце концов – и это так же верно, как то, что Он жив – “вся земля наполнится славою Господней” в тот день, когда мир примирится с Ним.
Таким образом, войти в святилище означало оказаться, через посредничество священников, перед лицом Великого Царя, Правителя, и мысль об этом присутствует в псалме у левита [4]. Именно в святилище израильтянин осознает истинный смысл тех ценностей, которые дают ему удовлетворенность жизнью [5]. Однако из-за несовершенства мира и самого человека, чувство утоления духовного голода не будет совершенным – это только предвкушение полноты; чтобы ее достигнуть, он всматривается в грядущий день, туда, где ни для Давида, ни для левитов не будет больше никаких барьеров, которые ставит человеческая плоть, перед входом в Святое Святых. Им не придется больше стоять во время службы в отдалении и общаться с Богом только через священников. Подобно тому, как Моисей “созерцал образ Господа”, когда Бог говорил с ним “лицом к лицу”, Давид увидит безо всякой завесы всю полноту Божественной славы.

А я в правде буду взирать на лице Твое;
пробудившись, буду насыщаться образом Твоим. [6]

Как часто в Псалтири и Притчах физический голод и его удовлетворение становятся образом жизни духовной, видно из этих примеров: когда Иисус прибегает к подобным сравнениям мы можем быть уверены, что он имеет в виду Писание. Исаия также использовал эти образы; у пророков, как и в псалмах, утоление голода и жажды связывается с грядущим днем, когда возвеличатся бедные, и блаженство изольется на смиренных [7].
Поскольку щедрость Бога вознаградит тех людей, которые удостоились Его одобрения, этому должен предшествовать Суд, который отделит их от прочего мира и оправдает их в глазах людей; для непокорных же потомков Авраама, “которые оставили Господа, забыли святую гору”, пророк произнес такое слово: “вот, рабы Мои будут есть, а вы будете голодать; рабы Мои будут пить, а вы будете томиться жаждою; рабы Мои будут веселиться, а вы будете в стыде... ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце” [8].
Анализ обстановки, в которой делались подобные заявления, постоянно возвращает нас к пророчествам о Помазаннике Господнем. Именно Мессия утолит этот голод. Ясно, что единственный, кому адресованы, к примеру, слова Исаии 49:7-10, – это страдающий Раб из пятьдесят третьей главы Исаии, Помазанник из шестьдесят первой главы и мессианский вождь тех дней, когда воссияет правда Сиона; с этим образом, периодически повторяющимся в пророчествах, Иисус отождествляет себя [9]. Он был дан народу как “завет”, потому что способен принести избавление узникам и навек утолить голод и жажду, ведь это он приведет их к источникам вод, описанным Исаией (49:10) и живо напоминающим те “воды тихие”, близ которых Господь, Вечный Пастырь, водил пастуха – псалмопевца [10]. Хотя Иисус уже сейчас дает ищущим его освобождение от страха смерти и утоление жажды Божественной правды, полностью это может свершиться лишь в Царстве Божием.
“Кто жаждет, – говорит Иисус, – иди ко Мне и пей”: “Никто не приходит к Отцу, как только через Меня; Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда” [11]. Все время повторяя призыв “иди ко мне”, Иисус сознательно использует пророчество из 55 главы книги Исаии с обращением к “жаждущим”. То же сказал Иисус и в Нагорной Проповеди, когда публично благословил тех, кто жаждет, представив себя, не произнеся этого вслух, тем единственным, посредством кого эти благословения могут осуществиться.
Несомненно то, что учение Иисуса о себе как о “хлебе жизни” является, в буквальном смысле, учением о том, что необходимо человеку для жизни: смысл метафоры состоит в том, что без этой пищи никакой другой жизни, после нашего скоротечного существования, быть не может. Те же люди, для которых Иисус стал “хлебом”, воскреснут в последний день, “сподобятся достигнуть того века”, станут “сынами воскресения” и с этого времени умереть уже не смогут [12]. Чтобы Божественная цель их посредством дала плоды, Его слово в должное время обрело реальную форму и “стало плотью” в Иисусе Христе; вера же в него – это “семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест”, она растит новое человечество для жизни во Время Пришествия [13].
В этих пророческих образах, имеющих глубокие ветхозаветные корни, мы видим источник слов Иисуса, сравнивающих Царство с пиром. Он говорит, что “многие придут с востока и запада” и возлягут за столом в Царстве вместе с Авраамом, Исааком и Иаковом, тогда как “сыны царства” (т. е. этого мира) выброшены будут “во тьму внешнюю” [14]. В другом подобном пророчестве содержится обещание Иисуса тем, кто будет есть и пить за его трапезою в его Царстве [15]. Ту же мысль несет притча о большом ужине, рассказанная Иисусом в ответ на слова одного из людей: “Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием” [16].
Сравнение Царства с пиром имеет тройной смысл. Во-первых, на пиру “алчущие насытятся”, т. е. в Царстве любая духовная потребность или нужда будет утолена. Во-вторых, трапеза, как место общения людей, соединяет всех, в ней участвующих – Царя, праотцов, израильтян, бывших раньше далекими, а теперь – близкими, – в нерушимое братство. В-третьих, это ритуальный праздник, праздник Кущей, который Господь устроит на Своей святой горе, когда Он “... уничтожит... покрывало, покрывающее все народы”, и когда “поглощена будет смерть навеки” [17]. Таким образом, полный смысл содержащегося в Заповедях Блаженства обещания “они насытятся” несет пророчество о Царствии Божием, и людям следует искать не просто этической чистоты как способа утоления духовного голода, а именно правды Божией. В этом стремлении стать праведнейшими из праведных нет эгоизма. Они жаждут проявления Божественной правды, доказательства Его святости и того, чтобы земля наполнилась Его славой. Они ждут того, что произойдет Отрасль от корня Иессеева, на которой “почиет... Дух Господень” и “будет судить бедных по правде и дела страдальцев земли решать по истине”, “и будет перепоясанием чресл Его правда, и перепоясанием бедр Его – истина” [18].
Они, однако, так захвачены этим желанием, что не могут хотеть, чтобы правда Божья проявилась на земле прежде, чем это случится в них самих. Заглядывая в будущее при посредничестве Духа Святого, пророк радуется как своей собственной праведности, как части целого, так и грядущей общей победе правды Божьей: “Радостью буду радоваться о Господе, возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня... Ибо как земля производит растения свои, и как сад произращает посеянное в нем, – так Господь Бог проявит правду и славу перед всеми народами” [19].
Называя блаженными кротких, милосердных и других людей за качества, которыми они обладают, Христос не говорит: “Блаженны праведные”, – для него блаженны те, кто не утолил своего стремления к правде. Но если люди искренно хотят правды Божьей в день Его славы в будущем, они не меньше жаждут того же сейчас. Невозможно желать правды абстрактно или считать, что она придет только в тысячелетнем царстве; невероятно желать этого для других, а не для себя самого. Граница между смертным и бессмертным состоянием тела отчетлива: “мы изменимся вдруг, во мгновение ока”. Однако столь же моментальное преобразование человеческого духа невероятно: мы еще только превращаемся в ту личность, которой давно и твердо хотим стать, т. е. сейчас мы находимся в становлении. К таким людям, вновь рожденным во Христе, обращается апостол Петр: “Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение” [20]. Духовные голод и жажда необходимы для сегодняшней праведности, она же – для будущего, таким образом, начала будущего заложены в настоящем; жажда же правды – это жажда пищи правды, которая есть Слово. Тот, кто говорит: “Я есмь хлеб жизни”, – и является истинной духовной пищей.
Эти слова Господь использовал во время насыщения множества людей. Очень часто в Евангелиях деятельность самого Иисуса и его комментарии по поводу поступков других людей поясняют сказанное в Нагорной Проповеди, и, в частности, насыщение пяти тысяч людей иллюстрирует блаженство алчущих. Кормить стадо – забота пастуха; только он, Добрый Пастырь, может дать пищу вечной жизни, потому что пища эта – он сам. Алчущие и жаждущие правды должны прийти к нему. Личность его отражена даже в этих словах. Он может накормить других, потому что сам жаждал правды и мог сказать: “Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его” [21]. Посредством “подвига души своей” он становится Пасхальным Агнцем, которым могут угощаться все; излившаяся же его кровь становится для них символом не смерти, а жизни. Он может утолить голод, потому что сам “насыщен” долготой дней и полнотой радости перед лицом Божиим [22].
Некоторые думают, что сказанное Иисусом касается “праведности” как правильного поведения, а не как теологической концепции спасения. Эти люди могут возразить, что, рассуждая так, мы будем вынуждены оторвать сказанное от повседневной жизни и затеряться в метафизических облаках. Сразу ответим, что, поступая так, мы следовали Писанию. Мы рассмотрели, как в Ветхом Завете используются те или иные слова, чтобы понять, в каком смысле мог употреблять их Христос; мы проверили наши результаты, сопоставив слова и действия Иисуса в различных частях Евангелия. Мы пришли, таким образом, к выводу, что сказанное Иисусом нельзя рассматривать только с точки зрения этики. Из этого следует, что критика неверно понимает саму природу “праведности”, имея под ней в виду поведение одного человека по отношению к другому и относя ее, главным образом, к этой жизни. Праведность – это жизнь, на протяжении которой человек постоянно помнит о Боге и Его целях; жажда праведности – настолько страстное желание, что становится силой, контролирующей наше поведение и личность. Действительно, Его намерение – это добродетель, милосердие и истина, эти же качества требуются от тех, кто пришел к Нему; не может, однако, существовать никакого разрыва между поведением человека в жизни и целью Бога во Христе, дающей этой жизни смысл. Больше того, не может быть никакого разрыва между самопожертвованием Христа и теми, ради кого была совершена эта жертва.
Последняя мысль – это фокус всех наших размышлений. Как в прошлом для утоления духовной жажды люди приходили в Храм, где Бог являлся им Сам, так мы можем каждую неделю собираться вместе с уверенностью, которую дал нам Христос: “...где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них”. Он дал нам символы, представляющие его как хлеб и вино жизни, и мы можем их отведать. С их помощью мы вновь вспоминаем его жертву и, говоря его собственными словами, смотрим вперед в Царство его Отца, где он будет пить с нами новое вино [23]. В этом обряде мы видим воплощение благословения алчущих и жаждущих правды: “ибо они насытятся”.
Примечания к главе 2.5

1. Притчи 16:26
2. Псалтирь 62:2-3
3. Псалтирь 62:12
4. Псалтирь 41:3
5. Псалтирь 72:17
6. Псалтирь 16:15; 21:25
7. Исаия 41:17-20; 44:3-4; 49:7-10
8. Исаия 65:2, 11, 13-18
9. Исаия 62:1; Матфей 16:21; 17:22-23; 20:17-19; Лука 24:25-27, 44-48
10. Псалтирь 22:2
11. Иоанн 7:37; 4:14,6; 6:35
12. Иоанн 6:39-40; Лука 20:35-36
13. Исаия 55:8-13
14. Матфей 8:11-12; Лука 13:29
15. Лука 22:30
16. Лука 14:15-24
17.Исаия 25:6-8
18. Исаия 11:1-5
19. Исаия 61:10-11
20. 1-е Петра 2:2
21. Иоанн 4:34
22. Исаия 53:11; Псалтирь 15:11; 90:16
23. Матфей 18:20; 26:29