Неоплатонизм предостерегает об опасности веры в бессмертие души, говоря о том, что поскольку тело сильно отличается от души, то аморальное поведение тела не оказывает никакого влияния на внутреннего человека. Ну, а поскольку мы понимаем, что еврейское слово “нефеш”, которое переводится и как “душа”, и как “тело”, то очевидно, что любые действия тела невозможно отделить о действия “души”, или же просто от живого существа. Библия многое рассказывает нам о том, что такое смерть. Только задумайтесь о неизбежности своей собственной смерти и вы с удивлением поймете, что смерть является совершенно бессознательным состоянием. Этот вывод напрашивается сам собой в нашем сознании, всплывая из самых потаенных глубин нашего сокровенного “я”. Многие религии, несмотря на неправоту и путаницу по многим вопросам, вполне верно говорят, что размышления о своей собственной смерти являются необходимейшей частью изменения самого себя. Что будет, если я умру сегодня? Какой памятник будет установлен на моей могиле? Размышления над такими, и подобными им вопросами, приносят пользу, если, конечно, при этом знаешь истинное учение Библии о смерти и надежде на воскресение.

Если мы не обладаем бессмертной душой, которая каким-то образом все время перевоплощается в нас, то ясно, что душа, или жизнь, дается нам Самим Богом. В притче о безумном богаче Господь говорит, что в день смерти его душа у него будет “взята” (Лк 12,20). Греческое слово, переведенное здесь, как “взять”, в другом месте переводится, как “требовать назад”. Уже то, что мы живем, обладаем жизнью, или душой, возлагает на нас определенную ответственность перед Богом, ибо в судный день нам предстоит дать отчет Ему за то, как мы жили. А из притчи становится ясно, что исход суда совершенно не будет зависеть от того, каких и как много материальных благ у нас есть “за душой” сегодня. Ибо Господь тут же продолжает и говорит, чтобы мы не заботились для души своей, что нам есть, или во что одеться, потому что наша душа, или жизнь, на самом деле не наша, а принадлежит Богу, Который и будет о ней заботиться до тех пор, пока не возьмет ее обратно к Себе (Лк 12,22). “Душа больше пищи, и тело - одежды” (Лк 12,23). Чудо самой жизни, дарованной нам Богом, должно быть для нас важнее (см. современный перевод), чем пища и одежда. Из-за того, что мы не можем перестать жить, пока Бог не пожелает этого, из-за того, что мы не можем передать свою жизнь еще кому бы то ни было, или же сделать свое тело выше, нам не стоит заботиться о материальных предметах, которые слишком второстепенны, в сравнении с чудом самой жизни, полученной нами от Бога. “Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботитесь о прочем?” (Лк 12,26). А для того, чтобы до нас лучше дошло, нам предлагается “посмотреть” на птиц и растения, чтобы “уразуметь”, как они просто довольны уже одним тем, что живут по воле Божией. Таким образам Господь высказал ту же самую мысль, что была высказана еще Соломоном в Еккл 3,17-20, что люди, животные и растения обладают одним и тем же Богом данным духом. Из Быт 2,7 и Еккл 12,7 совершенно ясно видно, что дух, жизнь, дается нашим телам исключительно и только от Бога. Никакого перевоплощения, или реинкарнации не существует. Это - яснейший Библейский факт. Мы живем не потому, что обладаем своим духом, своей душой, или своей жизнью, а потому что нам от Бога даны и дух, и душа, или же сама жизнь. То, что Бог “сохранил душе нашей жизнь” (намек на Быт 2,7), давало возможность Давиду призывать: “Благословите, народы, Бога нашего и провозгласите хвалу Ему” (Пс 65,8,9), ибо для Давида главным в жизни было восхвалять Бога, для чего, как он полагал, он и был рожден.

То, что Бог дал нам жизнь и сохраняет наши души (еврейское слово “нефеш”) означает, что и нам необходимо стараться сохранять и беречь жизни других, проявляя о них духовную заботу, благовествуя им. “Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от обреченных на убиение? Скажешь ли: "вот, мы не знали этого"? А Испытующий сердца разве не знает? Наблюдающий (буквально, “сохраняющий”) над душею твоею знает это, и воздаст человеку по делам его” (Пр 24,11,12). Отсюда предельно ясно, что если Бог сохраняет наши души, то мы должны спасать души других. Пол Тернер полагает, что (ложное) учение о бессмертии души появилось на свет в следствии обесценивания человека, человеческой жизни. “Почти все наши современники смотрят на человека больше с точки зрения Платона, нежели Христианской, по которой естественная бессмертная душа гораздо выше тела, которое всего лишь играет второстепенную, временную и презренную роль некоей оболочки”⁽¹⁾. Спасение же Христианское - это спасение тела, целиком нас самих, таких, какие мы есть, а потому то, как мы живем, как мы используем дарованные нам таланты благополучия, в том числе и здоровье тела, оказывает сильное влияние на наше спасение. Для истинного верующего болезнь и смерть не являются пугающими событиями жизни, ибо и то и другое находится в руке Божией, а значит и в наших руках.

Жил когда-то мясник, он был большим специалистом своего дела, работая в Харродзе, в одном из престижных мясных магазинов центра Лондона. Он был убежденным Христианином, а потому над конторкой от руки написал: “Как овец, заключат их в преисподнюю”. Многие читавшие эту надпись впоследствии обретали веру. Понимание скоротечности и суетности этой жизни “под солнцем”, обращает наше внимание на миллионы погибающих людей, с которыми мы ежедневно сталкиваемся в этой жизни. Видя и понимая горечь нашей жизни под солнцем, мы, будучи искуплены от нее, просто должны говорить что-нибудь кому-нибудь! Давид прекрасно сознавал, что если он умрет, то не сможет восхвалять Бога небес, а потому посвящал всю свою жизнь, всего себя, исключительно славословию и восхвалению Бога. Единственно, почему он хотел жить, чтобы восхвалять Бога (Пс 6,6; 113,25,26). Езекия также обладал точно таким же духом.

Смертность человека и правильное понимание значения еврейского слова “нефеш”, не должно пугать нас говорить правду тем, кто верит, что их любимые умершие родственники продолжают жить на небесах. Голос говорил Исаии: “Возвещай! И сказал: что мне возвещать?” (Ис 40,6). И каким было благовествование Исаии (а то что это было благовестие не приходится сомневаться - см. ст 9)? “Всякая плоть - трава, и вся красота ее - как цвет полевой... Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно”. Реальность смертности человека является основанием, с которого мы взираем на вечность Божию и Его благую весть, Его вечно пребывающее слово о том, что у нас есть выход из нашего положения. На Христианскую проповедь о смертности человека не нужно смотреть, как на “дурную весть”, ибо она легко обращается и в “благую”! Так, например, проповедь о смертности человека обратилась благовестием о приготовлении к встрече с Христом (Ис 40,3-5). Горы человеческой гордыни понизятся благодаря такой вести, а потому мы и сможем принять спасение во Христе. В 1Пет 1,24-25 цитируются эти слова Исаии, после чего делается заключение о том, что наше спасение достигается через проповеданное нам слово Господне, то есть через то Евангелие, которое сначала благовествует о смертности человека, и которое “пребывает вовек”. Вечность Божия и смертность человека стоят бок о бок, ибо так приготовляется путь принятия чуда того, что через “слово” Иисуса, через благовестие Евангелия, нам смертным предлагается причаститься бессмертия.

То, что грех является причиной вечной смерти, что смерть является бессознательным состоянием, ибо не существует такого понятия, как бессмертная душа (что видно из значения еврейского слова “нефеш”), толкает нас благовествовать о нашей надежде на воскресение. Ибо об этом необходимо благовествовать хотя бы потому, чтобы не быть эгоистом. А это помогает понять всю важность принимаемых в этой жизни решений, от которых зависит наше спасение, наша вечная жизнь. Самым важным и самым главным для всех окружающих нас, должно быть чтобы каждый из них мог обладать надеждой на воскресение.

В Пс 48,17-21 звучит предупреждение против богатства, против зависти разбогатевшему человеку, потому что смерть для всех людей - это бессознательное состояние. Более того, потому что умерший человек, находясь в могиле, совершенно бездеятелен как в физическом, так и в умственном, духовном плане, поэтому только сейчас, при жизни, есть время, которое можно и нужно использовать с максимальной пользой для служения Господу (Еккл 9,10-12). Большая часть книги Проповедника посвящена концу всего - смерти - прерывающей любую человеческую деятельность. Конец жизни им рисуется в чудесном образе порванной всего лишь в одном звене серебряной цепочки, а саму жизнь тела сего он сравнивает с разбитым кувшином у источника, когда колесо над колодцем ломается, и все устремляется вниз, во мрачную глубину его, разбиваясь на дне его в прах. Давид сравнивал смерть с вылитой в жаркий день на землю водой, которую нельзя снова собрать. Мы подобны малому ребенку, который, уронив в пыль сладкую конфету, смотрит на нее и понимает, что она безвозвратно утеряна. Он смотрит, желая получить другую конфету, но мы, с горечью в глазах, выворачиваем карманы, чтобы опечалить его еще больше тем, что в них уже больше ничегошеньки нет. Так и горечь жизни человеческой говорит нам, что жить и изо всех сил служить Господу необходимо уже сейчас, не размениваясь по мелочам на разгадывание кроссвордов, телевизор и прочие изобретения этого мира для пустой траты времени. Моисей умолял Бога: “Научи нас так счислять дни наши, чтобы нам приобрести сердце мудрое” (Пс 89,12), чтобы убивающий время Израиль смог увидеть и понять, что они смертны, после чего они могли бы прийти к совершенно определенным выводам. В Пс 38,5-7 говорится о том же самом - потому что человек смертен, он “совершенная суета”, если живет только для того чтобы собирать богатства.

Потому что мы ничего не приносим в мир и ничего не можем унести из него, т.е. уже по самой своей природе, нам не стоит заботиться о богатстве, а, просто-напросто, наслаждаться жизнью (1Тим 6,7,8). Говоря эти слова, Павел должно быть думал о словах Иова, который, размышляя о естестве человека, пришел к выводу, что нагими мы входим в этот мир, нагими и выходим из него (Иов 1,21). Павел говорит, что всем нам нужно смотреть на себя так, как будто мы находимся в положении Иова, как будто мы всё потеряли, и должны быть счастливы хотя бы тем, что у нас есть во что одеться. Давид понимал, что наша жизнь “как тень... на земле, и нет ничего прочного”, а потому он хотел сделать еще при жизни своей все возможное по приготовлению к строительству дома Божия (1Пар 29,14-16). Надежда на воскресение настолько уверенна, что Господь говорит о Боге Авраама так, как будто для Бога Авраам все еще жив. Смерть не является препятствием для общения Бога со Своим народом. Вера Господа в воскресение настолько крепка, что Он говорит о ней так, как будто смерти вообще не существует. Так и мы, несмотря на свои слабости, живем, глядя за рубеж, положенный смертью. Давид настолько твердо верил в воскресение, что говорил: “От того возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании” (Деян 2,26). Он сам, его плоть “упокоится в уповании” только потому, что он знал и верил в воскресение. Это было и остается самым главным! Впрочем, можно и свыкнуться с мыслью о воскресении, ибо со временем человек привыкает даже к чуду.

Возможно, Господь, размышляя, говорил про Себя, что “приходит ночь, когда никто не может делать”, а потому человеку нужно ходить и делать, пока Он был светом миру сему (Ин 9,4; Еккл 9,10). Тем самым Он говорил не только о Своем ревностном служении, о Своем “деле”, но также и о всех тех, кто последовал за Ним.

Иногда мы начинаем понимать ценность каждого часа дарованной нам жизни лишь тогда, когда встречаемся со смертью лицом к лицу. Когда Иов, как он полагал, заглянул в глаза смерти, то ему тоже пришли в голову мысли о трагичной скоротечности человеческой жизни, а также более полное понимание еврейского слова “нефеш”: “Дни мои быстрее гонца, - бегут, не видят добра, несутся, как легкие ладьи...” (Иов 9,25). Жизнь, действительно, несется... Именно поэтому так важно распределять свое время так, чтобы бесконечная череда повседневных необходимых жизненных дел не поглощала главного дела всей нашей жизни - служения Господу. Ибо на этом свете есть только одно, что необходимо изучать, к чему нужно стремиться, ради чего трудиться, читать и работать, и понимание смертности человека лишь вдохновляет нас жить такой, полностью посвященной этому главному делу, жизнью. Телевидение, чтение романов, “сидение” в интернете, бессмысленные и бесцельные общения и бесконечные разговоры этого безумного мира, всё это лишь отнимает у нас время, отнимает жизнь.

Трагическая скоротечность жизни означает, что “детство и юность - суета”, а потому, чтобы в юности попусту не тратить времени, чтобы время не убивали юноши-переростки (а таких в современном мире более чем достаточно), “удаляй печаль от сердца твоего, и уклоняй злое от тела твоего” (Еккл 11,10). Екклесиаст упоминает смертность человека не только в связи с призывом трудиться для нашего Создателя, но и для того, чтобы просто веровать в Него. Примерно так же, как о том говорил Павел, что они “сами в себе имели приговор к смерти (“нам казалось, что смертный приговор нам уже вынесен” - современный перевод, Радостная весть), для того, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых” (2Кор 1,9). Знание того, что мы все относительно скоро умрем, будем похоронены в бессознательном состоянии, толкает человека к серьезной вере в воскресение Божие. Похоже, что Павел в тяжелые для себя времена, ощущал в себе “приговор к смерти”, чувствовал на себе смертельное проклятие, что заставляло его уповать и верить в то, что Бог избавит его “от столь верной смерти” (перевод еп. Кассиана) также, как и от всех жизненных невзгод. Смерть уподобляется сну, а это значит, что сразу же после пробуждения, первое, что мы увидим, будет суд. Потому что всем нам, скорее всего, придется вкусить смерть, а потому для всех нас суд вот-вот состоится. О чем всем нам стоит помнить и не забывать.

Всем нам очень хорошо известно, что грех приносит смерть. И все же мы грешим. От курения бывает рак легких. И, зная это, все же по слабости человеческой, продолжаем курить. Наше знание того, что грех приносит смерть, может быть всего лишь теоретическим (о чем мы также можем знать). В Иез 18,14 говорится о сыне, “который, видя все грехи отца своего, какие он делает, видит и не делает подобного им”. То есть, когда человек смотря на грехи, видит их (по-настоящему понимает что такое грех), только тогда он не станет совершать их. А потому, именно так нам нужно видеть и понимать, что грех, в действительности, приносит смерть.

На суде Божием станет ясно, насколько было глупо угнетать и устрашать себе подобных на земле (Пс 9,39). Наш человеческий эгоизм мешает оказывать должное уважение другим, таким же людям, как мы сами. А потому, чем больше размышляешь о своей собственной ничтожности, о том, что ты всего лишь “прах и пепел”, тем больше видишь всякого рода обиды других людей. И нам совсем нет необходимости дожидаться судного дня, чтобы осознать, чтобы прочувствовать их горечь и печаль, ибо нам уже сейчас из Библии известна и смертность и естество человека. Связь между смертностью и смирением была подмечена Павлом, когда он говорил о нашем сегодняшнем положении, об уничижении нашего тела в этой жизни (Флп 3,21). Знание о своей смертности должно смирять нас.

В Пс 38,2-7 проводится параллель между знанием о своей смертности и сдержанностью в своих словах перед провоцирующими согрешать языком своим. Давид успокаивал себя, когда “воспламенилось сердце” его тем, что просил Бога напомнить ему кончину и число дней его, просил напомнить о том, что “совершенная суета - всякий человек живущий” (Пс 38,6). И опять, самое главное теоретическое учение Библии помогает в практическом деле жизни. В тот самый момент, когда кровь от гнева бросалась в голову, Давид молча просил, чтобы Бог дал ему понять смертность человека, чтобы он не отвечал грубостью, чтобы он мог “обуздывать уста” свои.

Наша вера в Бога уменьшается нашим доверием таким же людям, как мы с вами. Вместо того, чтобы прежде всего обратиться к Богу, мы бросаемся за помощью к врачу, к слесарю, или же к доброму соседу. “Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его, ибо что он значит” по сравнении с всемогущим Богом Израилевым (Ис 2,22). Похоже, что в Иов 27,9,10 говорится (несмотря на неясность еврейского текста и столь же неясного употребления слова “нефеш”), что каждый человек в свой смертный час призывает Бога в молитве, тогда как верующий в смертность человека, в своей праведности, постоянно, всю жизнь молится и призывает Отца, а тем более, в свой смертный час. Истинное ощущение нашей смертности заставляет нас все время молиться, во все дни жизни обращаясь к нашему Отцу Небесному. Таким образом гибель и смерть дают нам заглянуть в сущность премудрости (Иов 28,22).

(1) Paul Tournier, The Whole Person In A Broken World (San Francisco: Harper & Row, 1964 ed.), p. 165.

Оглавление