И Иову об этом было очень хорошо известно, ибо он говорил, что невозможно, например, одновременно иметь вожделение к женщине и по-настоящему верить во всемогущество Божие. “Завет положил я с глазами моими, чтобы не помышлять мне о девице (тогда как его друзья утверждали обратное)... Не видел ли Он путей моих, и не считал ли всех моих шагов” (Иов 31,4)? В Пр 5,20,21 дается тоже самое предупреждение об “увлечении постороннею”, “ибо пред очами Господа пути человека, и Он измеряет все стези его”. Так же и Давид, после греха с Вирсавией, говорил о сознании своего греха, “ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною” (Пс 50,5), ибо он всегда сознавал присутствие Божие, всегда видя Его “пред собою” (Пс 15,8). Так что истинное ощущение присутствия Бога ведет и к осознанию своих грехов, как о том же Бог напоминал Израилю: “Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его? говорит Господь. Не наполняю ли Я небо и землю?” - было сказано в связи с попытками людей освободиться от своих грехов (Иер 23,24). Нам нужно постараться войти в Царство Божие, потому что Он знает каждое наше помышление и все дела наши, а также, потому что нам предстоит дать Ему во всем отчет (Евр 4,11-13). Так и “Нагорная проповедь” вся построена на том, что Бог на самом деле все видит и все знает. В ней наши мысли приравниваются нашим делам, однако как же часто мы считаем, что мы достаточно умны, что можем не показать на деле то, о чем мы думаем, а потому и полагать, что наши мысли не такой уж и великий грех. Богу же известны все наши мысли и намерения сердечные, и стоит лишь действительно уразуметь это, как мы сможем избежать самой большой опасности, подстерегающей нас в набожной жизни - лицемерной внешней духовной оболочки в то время, когда внутри мы на самом деле мертвы. Брат Фрэд Барлинг замечает, “что Бог любит только цельных и совершенно искренних людей, у которых “внешний человек” не отличается от “внутреннего”, у которого преобладающей мыслью является мысль, что “Ты Бог видящий меня””. Обратите внимание, что Господь каждое послание к церквам начинает со слов, “знаю твои дела...” Его всезнание Своего народа должно оказывать серьезное влияние на поведение его, и то, что Он критиковал те экклесии говорит о том, что они не принимали во внимание того, что Ему было все известно об их делах. Размышляя о всезнании Бога, Анна советовала Феннане не гордиться и не говорить с ней жестоко, как раз по этой причине: “не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; ибо Господь есть Бог ведения, и дела у Него взвешены”, потому что Он все видит и все знает (1Цар 2,3).

Еврейский язык часто отражает в себе природу путей Божиих. Общераспространенное еврейское слово “видеть”, когда речь заходит о “видении” Божием, означает “предусматривать, находить, поддерживать, подкреплять”. Авраам успокаивая Исаака, сказал, что “Бог усмотрит Себе агнца” (Быт 22,8), что и подтверждается в Быт 22,14, где дается толкование “Иегова-ире” - “на горе Иеговы усмотрится”. То же самое еврейское слово встречается и в 1Цар 16,17, где Саул приказывает своим слугам “найти” ему человека. Когда Агарь сказала, “Ты Бог видящий меня” (Быт 16,13), она тем самым выразила благодарность Богу за Его поддержку ее. Все это на деле означает, что всезнающий и всевидящий Бог может и обязательно найдет, как подкрепить и поддержать нас при любых жизненных обстоятельствах, ибо Он все видит и все знает. Обратите внимание на то, что в Пр 28,27 и Пр 29,7 говорится о “закрытии глаз” на нужду других. Но Бог не человек, и потому не закрывает Своих глаз, и может вовремя поддержать. Во Вт 2,7 написано о том, как Бог “покровительствовал (буквально, “знал”) [Израилю] во время путешествия”, и потому-то он “ни в чем не терпел недостатка”.

То, что Бог все видит и все знает, означает, что мы можем открыто, ничего не скрывая, обращаться к Нему мысленно и в молитвах. Иеремия вверил Богу дело свое, потому что знал, что Он - “Судия праведный, испытующий сердца и утробы” (Иер 11.20). Это, кстати, может послужить объяснением того, почему такие люди, как Иеремия, подчас были резки с Богом, говоря Ему все, что думали о Нем. Ибо им было хорошо известно, что Бог знает все их помыслы, а потому не было никакого смысла произносить в молитве Ему красивые слова, если сердце переполняла горечь и неудовольствие Им. Псалмопевцы обращались к Богу гораздо резче, чем мы. Они изливали пред Ним свои чувства, свой гнев и свое разочарование из-за своих врагов, высказывая Ему свою неспособность понять, что Он делает, ничуть не стесняясь и не сдерживая себя в выражениях. Похоже, они ничего не умалчивали перед своим Богом, разговаривая с Ним так, как будто Он был их другом и знакомым. Давид призывал Бога пробудиться “для суда моего, для тяжбы моей” (Пс 34,23), чуть ли ни в раздражении спрашивая: “Господи! долго ли будешь смотреть [на это]?” (ст 17). То же самое происходило и с пророками, когда они несколькими краткими восклицаниями комментировали только что изреченное ими же пророчество. Давид очень часто хотел осуждения “этого народа”, однако, изливая свои чувства пред Богом, он молил Его, осудить их. Когда, наподобие Давида, и мы чувствуем несправедливое отношение к нам своих врагов, мы можем:

1. попытаться отомстить, однако это как раз то, что Библия не советует нам делать;
2. постараться скрыть свою обиду и гнев; однако сколько не скрывай, они все равно вылезут наружу, тем самым причисляя нас к миллионам людей этого мира, которые потом, так или иначе, “отыгрываются” на других, выплескивая накопившееся на них;
3. или же мы можем поступать так же, как Давид, направляя свои чувства прямо к Самому Богу, ничуть не сглаживая углов, такими, как они есть; излейте их в молитвах Богу, предоставьте Ему решать, что делать, что, в конце концов, соответствует выводам современной психиатрии, которая советует - если уж мы не в силах избавиться от своих чувств, то надо их выплеснуть каким-нибудь подходящим способом.

Последний способ, по крайней мере для меня, является объяснением существования псалмов содержащих проклятия, ибо излияния человеческих чувств рассматривались Богом как молитвы Ему, даже, несмотря на то, что они были противоположны духу Христа. Ведь когда Бог похвалил Соломона за то, что он не просил смерти врагам своим, Он тем самым косвенно упрекал Давида за желание как раз противоположного (2Пар 1,11). Писавший 136-й псалом, разгневанный и расстроенный сидел “при реках Вавилона”, повесив арфу на вербе, выслушивая насмешливые слова “притеснителей”, Вавилонских воинов, пленивших его, на которых он был так сильно рассержен. Особенно его сердило то, что его просили петь что-нибудь из того, что пелось в храме (“пропойте нам из песней Сионских”). И, как любой несчастный человек, он выплескивает свое раздражение тем, что вспоминает о том, как сыны Едомовы не помогли своим Иудейским братьям во время вторжения Вавилона (Авд 1,11,12), а наоборот, даже подстрекали Вавилонских воинов к ограблению храма и Иерусалима, говоря, “разрушайте, разрушайте до основания его”. А потому в гневе и горечи этот Иудей, со слезами вспоминая Сион, молит: “Дочь Вавилона... блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!” (ст 8,9). Это была молитва пред Богом, на которую Он, в конце концов, ответил, как о том написано в Откр 18,8,21, где говорится об окончательном осуждении Вавилона. Его духовные младенцы будут разбиты о камень-Христа, тем камнем из Дан 2,44, в пришествие Его, раздробив в прах народ Вавилона, противившейся Ему.

И этот псалом оказывает глубокое впечатление на любого, читающего его, ибо в нем описывается то, как наши древние братья изливали пред Богом свои души, гнев, сомнения, страх и переливающуюся через край радость, Богу, Который слышит молитвы, Который сочувствует и сострадает им, Который все видит и знает, что происходит у нас в сердцах, а теперь, знает и через Иисуса Христа, Господа нашего. И тут необходимо спросить себя, являются ли и наши молитвы такими же, как молитвы наших предшественников, или же мы молясь погружаемся в болото посредственности, автоматически повторяя одни и те же слова и фразы, молясь без души об одном и том же, об одном и том же... А может быть дело обстоит еще хуже? Может быть мы думаем, что Бог приемлет, видит и слышит только то, что мы открываем Ему в молитвах, тогда как все остальные наши слова, мысли чувства Ему совершенно безразличны? Однако, зная, что Он все видит и все знает, давайте, когда нас одолевают гнев и обиды, изливать перед Ним все внутренности свои, находя в этом ни с чем не сравненное облегчение.

Подобная открытость перед Богом понуждала знаменитых верой древних не скрывать своих мыслей перед Богом. Так Иеремия жалуется, что у Сиона нет утешителя (Плач 1,9), что является недвусмысленным намеком на Ис 40,1, где обещается обязательное утешение отведенного в плен Иуду. Когда Иеремия жаловался о том, что “далеко от меня утешитель, который оживил бы душу мою” (Плач 1,16), он тем самым, в сущности, говорил, что пророчество Исаии о утешении, просто-напросто не исполнилось! Он вообще сомневался в исполнении этого пророчества и открыто выражал свое сомнение в молитве. Так же и Елисей довольно в резкой форме обращался к Всемогущему, что, конечно же, происходило только потому, что он знал, что Богу известны самые потаенные его чувства. В словах, “чего мне впредь ждать от Господа?” (4Цар 6,33), слышатся такое озлобление, от которого, при чтении, пробегают мурашки по коже, однако от них не остается и следа, коль скоро начинаешь понимать, что и в наших сердцах частенько скрываются подобные чувства... только не высказанные словами.

Павел дважды уверял своих читателей в том, что он говорит правду, потому что говорит ее “пред Богом” (2Кор 2,17; 12,19). Так что то, что Бог присутствует везде Своим Духом, должно нас обязывать, по крайней мере, быть искренними. В судный день осужденный Израиль познает, что Бог слышал каждое слово, произнесенное им, однако, если осознать этот факт уже сегодня, то можно постараться уже сейчас проследить за тем, что мы думаем и говорим. Ибо мы будем судимы по своим словам (Иез 35,12). Размышления о всеведении Божием, заставляет поражаться Его долготерпению, ибо, как написано в Ис 3,16, Ему видно даже то, что говорится без слов, однако так же в осуждение себе. Так что все люди перед Ним, как на ладони. Анна советовала Феннане не умножать “речей надменных... ибо Господь есть Бог ведения, и дела у Него взвешены”, и если Он не производит Своего суда сразу, все равно суд Его состоится обязательно (1Цар 2,3).

Из-за того, что Бог все видит и все знает, нам необходимо понять, что Он знает даже о том, что нами не было высказано. Слова раскаяния Иова, записанные в Иов 39,35, на самом деле для Бога были словами осуждения Его, ибо были сказаны лишь для того, чтобы скрыть внутренние мысли Иова о том, что Бог несправедливо обходился с ним (Иов 40,3). Когда же Иов почти слово в слово повторил сказанное им ранее (Иов 42,6), это было принято Богом. А это значит, что возможность Богом видеть самую что ни на есть суть, должна оказывать влияние на то, что мы говорим, а также понуждать честно открывать пред Ним до конца все свои помыслы, даже самые потаенные.

В самой середине наставлений в книге Притч о честности в делах, о том, что в торговле нужно использовать правильные гири и правильные весы, дабы не наживаться таким образом, читаем: “Ухо слышащее и глаз видящий - и то и другое создал Господь” (Пр 20,12). Из чего, естественно, следует, что Господу, создателю всех наших чувств, все известно, а потому нам нужно быть осторожными в своих коммерческих предприятиях.

Павел говорит: “Ибо мы не размениваем по-торгашески, как многие, слова Божия, но ведь от чистого побуждения, но ведь от Бога, пред Богом, во Христе мы говорим” (2Кор 2,17; перевод еп. Кассиана). Какими бы ни были причины нашего проповедования, будь то демонстрация своего умственного превосходства, или же искреннее желание спасти кого-нибудь, или же просто желание не ударить в грязь лицом перед своими братьями - все видно и все понятно Ему, ибо мы проповедует пред Богом, зная, что Он видит нас.

Возможно, в Ис 44,21 намеренно повторяется одна и та же мысль: “Помни... Израиль, не забывай Меня”. Сам Бог никогда не забывает нас, а это значит, что и нам не следует забывать Его среди суеты повседневных дел и забот. Жить так, как будто Бог ничего не видит и не слышит, на самом деле означает отрицать Его существование. “Дочь Вавилона” поступала так, как она поступала, потому что “говорила: “никто не видит меня... я, и никто кроме меня”” (Ис 47,10). Вавилон говорил так, как будто он сам был Богом, полагая, что над ним уже не существует уже никакая другая высшая сила. А ведь та же самая ужасная склонность существует и во всех нас.

То, что очи Божии зрят на нас и через Его Ангелов, должно порождать в нас чувство смирения. Нам необходимо с кротостью не забывать следить за собой, за своим поведением, ибо мы обнажены пред Всемогущим Богом. А потому нам нечем гордиться, особенно если учесть, что “очи Его зрят на народы” (Пс 65,7).

Оглавление