10. Дитя посредине

Сейчас речь пойдет о простоте Евангелия. Не об упрощении Божиих истин, не об усеченных учениях, не о подмене Божиего «черного и белого» человеческими слащавыми и мутными представлениями… а о действительной простоте благовестия. Не только тогда, когда мы рассказываем о нем, или же благовествуем, но в большей и главной степени о том, как мы сами понимаем и принимаем его. На мой взгляд, мы не смотрим прямо и внимательно на благовестие Господне, бросая лишь мимолетные взгляды на Его крестные страдания во время хлебопреломления, пугаемся думать о вечности, лежащей перед нами, неуклюже избегаем даже намеков о спасении по чистой благодати, слишком быстро переходим к рассуждениям о глубинах нашего падения и к отчаянным жалобам на окружающий нас мир, при этом наше свидетельствование о Господе и Его истине становится неестественным и натянутым. Мы заостряем свое внимание на нескольких, привлекательных для нас темах (напр., о свидетельских пророчествах), что приводит к тому, что наше свидетельство людям теряет натуральность и тот огонь, которым горел Господь и первые братья. А потому у нас мало что получается. Потому мы и замыкаемся в себе, вместо того, чтобы идти к людям. И всё это одинаково верно для любого читающего эти строки, как для живущих на Западе, чьи привычные пути проповедования не приносят почти никакого результата, так и для живущего отдельно в любой другой точке Земного шара, чьи безрезультатные попытки благовестия не приносят никакого плода, кроме отчаяния.

Бедному и простому человеку нужна такая же простая и незамысловатая истина Божия. Постоянная нехватка денег, бесконечные житейские заботы, уводящие от духовности, глубокие обиды на своих же братьев и сестер и прочие «мелочи», встречают бедного человека мира сего, когда он обращается от него к истине Христовой. Постоянный пересмотр истин Божиих, философии, уводящие от Христа и жизни на кресте, рационализация всего, что только можно, до полной бессмыслицы, встречают «мудрого века сего» при его знакомстве с Назарянином. В Библии слова «простой» и «мудрый» несут двойное значение. Есть «простота», которая означает прямоту, бесхитростность веры, и есть «простота», которая равносильна глупости, отказывающейся повиноваться слову Божиему. Есть «мудрость» мира сего, которая является духовной глупостью, и есть настоящая Божественная «мудрость», сходящая свыше. Господь взял дитя и поставил его посредине простых рыбаков и мытарей, сказав, что они должны быть такими же, как это дитя. Более того, что им нужно принимать это дитя, как Его Самого, а значит и Пославшего Его. Возможно, ссылаясь именно на этот случай, Павел говорил, что нам нужно быть детьми на злое, но взрослыми в понимании (1Кор.14,20). Ребенок среди взрослых, с широко открытыми глазами, простой и искренний среди циничных и умудренных, всегда правых и уверенных в себе сильных мужчин… Это – образ настоящего верующего, образ Самого Господа и Бога Вседержителя, таких какими Они были и есть среди мира сего и даже, среди братства, среди учеников, часто глядящих ничего непонимающими глазами. Суть образа не в детском смирении (если ребенок вообще может быть смирным), а в чистоте невинности и в искренности желания простого руководства.

Самое главное

Все мы легко можем не заметить самого главного. Иоанн, хотя и пользуется небольшим запасом слов, но излагает глубочайшие идеи. Притчи представляют из себя простые истории, которые проникают до самого сокровенного в тех, кто их по-настоящему слушает. Еще и еще раз мы читаем одно и то же в Библии, держа в подсознании мысль, что мы хорошо понимаем значение написанного, а потому радуясь, что у нас открыты глаза и уши. Однако при этом мы можем совершенно упустить самое главное. И эта опасность становится все более и более реальной, если мы читаем из года в год, из года в год одно и то же привычное издание, одни и те же привычные слова, да просто, одну и ту же книгу (думаю, что смена книг, смена изданий помогает вырваться из наезженной колеи, а также смена языка, если вы знаете какой-нибудь еще). Недавно я читал из Матфея. Я часто читаю из него, или, в крайнем случае, заглядываю в то место, где говорится, что я сначала должен примириться с моим братом, прежде чем принесу жертвоприношение. Если я ничего не имею против своего брата, то это значит, что я могу со спокойной совестью служить Господу. Если у кого-то возникают проблемы со мной, то это уже их головная боль. Так? Оказывается – нет! Но что говорит Господь? Если брат твой имеет что-нибудь против тебя, ты, прежде всего прочего, должен пойти и примириться с ним. Это – его вина! А должен мириться с ним я! Читая с детства, я никогда по-настоящему не читал этого места. Слова пролетали мимо ушей. Простота и ясность слов Господа не была мною услышана. Хотел бы знать, как много из нас читают Библию таким же образом?

Возьмем Авраама. Бог ясным языком обещал сотворить из него великий народ. Однако было время, когда его вера сильно поколебалась, когда он солгал о Саре, жене своей, подвергнув ее жизнь большому риску, опасаясь и ценя больше свою. По отцу она была его сестрой (Быт.20,12), а потому он и сказал, что она ему не жена, а сестра… оставляя нас додумывать все его чувства и мысли, которые обуревали его прежде, чем он произнес эти слова. Очевидно, он мог легко найти оправдание себе. Но было бы гораздо лучше, если бы он просто продолжал верить таким простым и ясным обетованиям Божиим.

Нам необходимо взвешивать каждое слово Божие. Господь Сам показывает нам пример в том, как Он использовал Ветхий Завет. Подумайте, например, о том, как Он доказывает воскресение Авраама тем, что Бог есть Бог Авраама. Каждый раз нам нужно приготавливать наш ум, коротко молясь перед ежедневным чтением о даре понимания и принятия понятого. И читать Библию медленно. И постараться выработать привычку после, среди повседневных дел, думать о прочитанном. Возьмем, например, ясное учение Иисуса о взгляде на женщину, с тем чтобы помечтать о половых сношениях с ней. Он говорит, что это уже прелюбодеяние. Но в нашей частной жизни, или же среди экклесии, понимаем ли мы по-настоящему смысл сказанного? Или же возьмем яснейшее неприятие Библией гомосексуализма. Однако сколько же в мире тех, кто, называя себя «Христианами», читают Библию и всё же находит весьма дотошные оправдания для того, на что Библия явно накладывает запрет. Они подбирают и неверно толкуют множество мест в Библии, оправдывая себя и свое поведение, примерно также, как некоторая часть «Христиан» находит оправдания для развязывания войны. Нам же нужно хранить простоту. Жить по уставам. Однако, как бы мы просты не были, наше естество достаточно искусно, чтобы найти оправдания тому, что мы хотим делать. Оно, в этом смысле, совершенно, и никто из нас, в этом смысле, далеко не прост. Каждому из нас должно быть знакомо искушение оправдывать себя во всем. Любой путь человека может казаться правым в его глазах, именно из-за этой его врожденной особенности (Пр.14,12; 16,25; 21,2).

Искушение Господа в пустыне показывает Его борение внутри Своего Собственного «Я», являя отличное знание Писаний, являя тем самым и наше человеческое естество. Он знал Библию, и все же использовать это знание щитом от искушения – не легкая задача, ибо, как правило, оно наоборот помогает оправдать и поддаться искушению. Превратить камни в хлеба, или же надежда на помощь Ангелов, что в этом плохого? Однако, если бы Господь поддался одному из этих искушений, это бы означало, что Он исполнил то, что можно и нужно делать Мессии только в грядущем Царстве Божием. Это бы означало, что Он установил Царство обойдя последнее искушение, искушение крестом. Его плоть подталкивала Его поддаться искушению, находя в Писаниях подходящие для этого места, Его же ум, Его дух находил в Писании места совершенно противоположные и, главное, верные. А ведь Он был искушен во всем точно, как и мы (Евр.4,15).

Простота во Христе

Когда мы серьезно заболеваем, или же с нами случается несчастье, мы заостряем свое внимание на простейших вещах. Бог по-настоящему любит меня и заботится обо мне. Он воскресит меня. Впереди суд, но Он хочет чтобы я был в Царстве. Он умер ради меня. Он думает обо мне. Он любит меня и хочет для меня только хорошего. Вероятно точно так же, болея, думал и Езекия, после чего, чувствуя себя новорожденным младенцем, заключил, что «так живут», и что только так и надо жить. Но мы все время от времени болеем, если только сознаем это. Павел повторяет слова Езекии, сказанные им во время болезни, относя их к нашему свидетельству (1Кор.4,13; Пс.115,1). Каждого из нас ожидает день, когда мы изольемся на землю, как вода, которую нельзя собрать, когда прекрасный светильник человеческой жизни рассыпется в прах, когда порвется серебряная цепочка и разобьется кувшин у источника. Во всех этих Библейских образах видна неизбежность этого трагического конца для каждого. Наши тела почти с самого рождения начинаю истлевать. Ныне, пока оно еще есть это «ныне», нам необходимо сфокусироваться на основном и важном в нашей вере, отринув все-все второстепенное, куда бы не тянула нас наша плоть.

Благовестие Евангелия

Главное в благовестии так просто! Самое сложное в Евангелии намного проще человеческих философий. Есть только один Бог и только одно время. Однако человеческие религии, отступившее от истины Христианства, обволокло эту простую истину туманом «тайны», тем самым предоставляя Христадельфианам тяжелую работу по очистке умов от этой наносной философии, доказывая, что есть «один Бог Отец». Вот почему намного легче проповедовать бывшим атеистам (таким как в Китае и в бывшем СССР). И все же настоящее Евангелие принимается, и принимается благодаря своей простоте. «Куда мы идем после смерти?» «Иисус Христос, Бог, или Сын Божий?» «Диавол внутри нас, или снаружи?» «Иисус грядет, а ты готов к Его пришествию?» Подобные заголовки привлекли внимание многих, искавших когда-то истину, а ныне читающих эти строки. А потому, давайте не останавливаться. Не разбавляйте благовестие водой. Не ходите вокруг, да около. Не вплетайте в него философию. Нам нужно верно преподавать слово истины (2Тим.2,15), а уж «Он направит стези твои» (Пр.3,6). Мы подаем людям истинные стези, пути в Царство, сокращая существующую между словом Божиим и человеческими умами пропасть.

Жизнь экклесии

Совет Павла, быть мудрыми на добро и простыми на зло, звучит в связи с предупреждением остерегаться тех, кто производит разделения (Рим.16,17-19). И недавние события среди Христадельфиан лишь подтверждают его правоту. Всего несколько лет назад среди нашего братства существовал большой раскол, особенно, на проповедническом поле. Я сам, с другими братьями, использовал все возможные аргументы за объединение, но все бесполезно, настолько все было запутано. И такое положение могло бы продолжаться долго, если бы не несколько человек из недавно обращенных братьев, живущих в различных частях Африки. Они просто сказали: «Довольно! Все мы верим в одну Истину, а потому мы будем все вместе делать хлебопреломление. Есть только одно Тело, а это значит, что все, верующие в одно и то же, должны быть вместе». Спасибо их простой вере, основанной на простых истинах! Благодаря им закончилось разделение для многих братьев, живущих и в Европе. Впрочем, и во вновь образованных экклесиях часто возникает предрасположение к разделению. Ибо находятся такие, которые одобряют подобное «служение истине Божией». Павел же говорит, что надо быть простым на подобного рода зло. Если (если только) мы верим в одну и ту же истину Евангелия, нам необходимо быть всем вместе, какие бы препятствия не вставали между нами. Но, увы, это слишком просто для многих из нас. Мы усложняем простые истины, лежащие в основе Библейского общения. «Если мы общаемся с «х», тогда через него мы общаемся и с «у», а если мы прекратим общение с «z», тогда это нежелательное общение прекратиться само собой». Такие «глубины» уводят в «глубины» еще большие, а в результате – разделение Тела.

К большому сожалению, очень часто братья и сестры не говорят то, о чем думают. Все мы склонны в присутствии одного человека говорить и делать одно, а в присутствии другого совсем другое. Мы замечаем это в поведении наших братьев, не сознавая, что в этом есть и наша собственная вина. А так не должно быть. Дитя посредине на все смотрело чистыми, широко открытыми глазами. Так нужно смотреть и нам. Не глупо, а с широко открытыми сердцами. Если присутствует хитрость и изворотливость, то сбор урожая верных будет безуспешным. Господь говорил, что лицемерие подобно закваске – как только оно появляется среди верных, так сразу же стремится поглотить всех их (Лк.12,1-3). В связи с этим Он говорил, что «нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы». Мы часто с легкостью рассказываем что-то о ком-то, прося слушающего не говорить о том никому. Однако уже в этой жизни, не говоря о суде, «что говорили на ухо… будет провозглашено на кровлях». В обсуждениях вопросов общения, или же развода мы можем среди одних говорить одно, а среди других совсем, совсем другое. А это – лицемерие. Давайте сначала определимся, после чего будем жить и говорить в согласии с определенными нами принципами. Ведь все откроется, как в этой жизни, так и на суде, а потому зачем лицемерить? Павлу пришлось очень не легко в Коринфе, когда он был совершенно чистосердечен, хотя ему и очень хотелось что-то не договорить до конца (2Кор.6,11). В этом Послании есть много автобиографических мест, где говорится о чистосердечии Павла с Коринфянами. И он к тому же самому призывал и их, чтобы они открыли перед остальными экклесиями любовь свою (2Кор.8,24). Наверняка он, когда писал те слова, думал о словах Господних о свете, который должен светить другим, ибо нет ничего тайного (Лк.8,16,17). Здесь речь не идет об одном лишь проповедовании, здесь говорится о духовном свете, светящем всем и каждому.

Молитва

Господь в Гефсиманском саду начал Свою длинную молитву с простых слов: «Отче Мой! если…» Для ожидавших Его учеников она продолжалась на столько долго, что они, не сумев справиться с сонливостью, впали в глубокий сон. А как молитесь вы? Так же отрывисто и просто, как и Он? Или же вы мучительно подбираете какие-то слова, стараясь подражать более духовно зрелым братьям, только для того чтобы показать самому себе, что ты молишься? А может быть, после многих лет тренировки вы настолько навыкли в молитве, что уже монотонно и не задумываясь бубните одни и те же знакомые слова, давно потерявшие для вас всякий смысл? Однако, если Сын Самого Всевышнего молился просто, не должны ли и мы так же просто молиться? Он, будучи Первосвященником и нашим Ходатаем, был и остается «непричастным злу» (Евр.7,26), а это слово в Рим.16,18 переведено, как «простодушный», простой. Он был несравненно умнее и во всех отношениях намного выше, старавшихся уловить Его в чем-либо. Но Он также был и простым рабочим человеком, одним из тысяч, с такими же жизненными проблемами, как и у них всех. А Он был и остается «простым», не двоедушным[1] в Своем первосвященстве. Мы на земле, Бог на небе, а потому нам не стоит много говорить (Еккл.5,1-2). Не много в том плане, что нам не стоит многословно молиться, ибо слов должно быть немного, но простых и самых важных. Господь предупреждал нас против сложных и долгих молитв фарисеев, требуя от нас точности в выражениях, а не пустого красноречия. Сердце настолько зло и обманчиво, что мы не можем до конца познать его (Иер.17,9), блаженны же чистые сердцем. Чистота же – это простота, это то сердце, в котором пред Богом обитает одна доброта, в котором нет места злу.

Каждый пример простой молитвы следует хорошенько обдумать. Господь сказал Своим ученикам, чтобы они просто молились, «чтобы не впасть в искушение» (ср. Мф.26,41 с Мф.6,13). Молитва, которую они бездумно бормотали, должна была исходить из самого сердца и произноситься очень вдумчиво.

Щедрость

Я часто замечал, что чем проще человек, тем он великодушнее и щедрее. А ведь нам заповедано быть щедрыми в делах Господних, зная, что нам ничто не принадлежит. Я обращаюсь ко всем, а не только к богатым братьям. Подумайте о том, как такие бедные верующие первого столетия как, Коринфяне (среди которых не многие были богаты и благородны, как напоминал им Павел), собирали вспоможение бедным Иудейским братьям. Греческое слово «в простоте» встречается в Новом Завете восемь раз, из них пять раз во 2-м Послании Коринфянам. Убедитесь сами в том, как переведено это греческое слово:

-          Павел жил «в простоте и богоугодной искренности» (2Кор.1,12);

-          Коринфяне были богаты радушием (2Кор.8,2);

-          Щедрость (2Кор.9,11);

-          Искренняя общительность (2Кор.9,13);

-          Павел опасался прельщения «от простоты во Христе» (2Кор.11,3).

Очевидно, что Павел видел связь между щедростью и простотой веры во Христа. Думаю, что не нужен никакой толковый словарь, чтобы определить, что есть «щедрость», и что «простота». А связь между ними существует только потому, что щедрость и есть простота веры. Не тупая, слепая, замешанная на нескольких отрывках из Слова Божия, вера, а настоящая, простая убежденность. Поэтому Павел наставлял раздавать, принадлежащее Господу, в простоте (Рим. 12,8), раздавая всё, что бы то ни было, без всяких «если», которые порождены плотским умом. Павел предостерегает от лжеучителей, которые могли увести их от «простоты», хотя он всегда и говорил о простоте в связи с великодушием. Чистота учения, принятая всем сердцем, сама приводит к душевной щедрости. Лжеучения и человеческие философии ведут к эгоизму всех мастей. Павел был умен и образован, и все же он радовался, что живет «в простоте и богоугодной искренности» (2Кор.1,12). Если наше око будет просто (см. церковнославянский, греческий), «то все тело» наше «будет светло» (Мф.6,22), говорил Господь в связи с великодушием. Худое око, не простое, раздвоенное – образ бездуховности.

По этому поводу, правильно, а может и нет, было сказано: «Бедный откликается на призыв Евангелия ревностно и горячо потому, что ему нечего терять, и в надежде на приобретение чего-либо»⁽¹⁾. Однако пред Богом все мы выглядим нищими, если только знаем об этом. Мы ничего не приносим в этот мир, и ничего из него не вынесем. Исаия видел всех нас узниками, одетыми в тряпье, во мрачных камерах ожидающих смерти, которых озарил свет благовестия. Все мы, в каком-то смысле, «сироты» и «вдовы». Именно по этой причине Израилю было особо заповедано о них (Вт.14,29), дабы помня о них, они помнили и о своей бедности и нищете. Понимая это и сознавая всеми фибрами души, нам нужно ходить пред Богом в простоте и смирении.

Дитя посредине

Простота благовестия сфокусировалась на кресте. На нем любовь Божия, Его жгучее желание спасения всех людей излились на глазах всех людей. Как тогда, так и теперь, люди объясняют всё по-своему, омрачая простоту теологией и философией, тем самым удаляя острую боль и силу креста. Их собственное «я» останавливает их принять его. А вот Павел постановил для себя ничего не знать, кроме Христа и Его распятия. Не внутренние церковные дрязги в Коринфе, не свою обиду и желание оправдаться, а исключительно одного лишь Христа. Ибо он так «рассудил» (гр. «krino»), приняв тем самым совсем не легкое решение. Как правило, «krino» переводится «судить». Павел, взвесив все «за» и «против», судил быть в Коринфе ничего не знающим, кроме распятого Иисуса Христа. В Деян.2,46 написано, как верующие первого столетия «в простоте сердца» преломляли хлеб, а значит и нам нужно при хлебопреломлении удалять из сердца всё «сложное», фокусируя свое внимание только на одном Господе и на Его кресте.

От одного старшего брата я однажды слышал историю о том, как он потерял свою жену вовремя воздушного налета. Его рассказ был переплетен с наставлением и выглядел примерно так.

«Это было в субботу вечером, когда я вернулся домой и обнаружил вместо дома одни развалины. Всю ночь я разгребал руины в поисках ее тела. Все, что осело в памяти о той ночи, это – простота души, простодушие. Помню, мои руки кровоточили, и я думал, его руки также кровоточили. Я думал о ее теле и о Его. В голове возникали короткие отрывки из Писаний. Воскреснет брат твой. Не скорбите, как прочие. Я есмь воскресение. И жизнь. Даже ныне. Около 10 часов утра в воскресенье я понял, что ничего не могу больше сделать. И хотя я был не так давно крещен, я в подсознании ощущал, что мне нужно пойти на собрание. И я пошел на него по тихим улочкам, ибо в то время транспорта никакого не было, с удовольствием наблюдая еще за несколькими такими же как я. Я опоздал и сел сзади. Должно быть я ужасно выглядел, но мне не хотелось тогда с кем-либо из братьев разговаривать. Я сидел и слушал наставление брата, после чего с огромной благодарностью принял участие в хлебопреломлении. Помню, как я принял в руки блюдо с хлебом, а потом и чашу вина, не думая в это время ни о чем, кроме: «Все это – истина, одна только истина». После чего, перед уходом, пожал некоторым братьям руку. И всё».

Тогда он был как дитя посредине, какими следует быть и нам всем, сознавая наше печальное положение и то, что мы искуплены из него.

Примечание

(1) Philip Yancey, The Jesus I Never Knew.