4. Смиренные благовестники

Очень часто верно говорят о двух вещах.

1. Несмотря на верное понимание благовестия спасения мы, Христадельфиане, не особенно ревностны в проповедовании, особенно на личном уровне. На протяжении целого столетия, прежде чем мы осторожно поместили первое свое объявление в Африканской газете, пионерами там были пресвитериане. Свидетели и баптисты заполонили восточную Европу намного раньше, чем мы узнали о существовании на картах таких городов как Вильнюс и Киев.

2. В проповедь часто подмешивается гордость. Типичная картина – американский евангелист на стадионе, повествующий о своих собственных переживаниях, от которого только и слышно: «Я то… я это…». Или же, осмелюсь заметить, молодой, хорошо подготовленный Христадельфианин, зажавший в углу ничего не подозревавшего католика, обрушивающий на его голову стих за стихом – как тут не возгордиться. К тому же нам отлично известно, что правота на нашей стороне.

Сильные проповедники

Итак, чтобы найти баланс между гордостью и скромным молчанием в проповеди, давайте рассмотрим примеры того, что понуждало проповедовать верных.

- Исаия хорошо понимал свою недостойность: «Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами». Он чувствовал свое проклятие. И успокоить его смог только Ангел: «Беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен». И только тогда он предложил свои «услуги» по проповедованию Израилю: «Вот я, пошли меня» (Ис.6,5-8). И это очень похоже на то, как был послан Моисей.

Петр

Обладаемый духом Исаии, Петр пал к ногам Христовым: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный». На что Господь ответил: «Не бойся; отныне будешь ловить человеков» (Лк.5,8-10). Глубокое осознание своей греховности стало причиной призыва его к проповедованию, что еще раз, при аналогичном настрое духа Петра, после его отречения, было подтверждено уже после воскресения Господня (Ин.21,15-17). В ответ на это он начал проповедовать возможность прощения грехов от Бога и ближним и дальним (Деян.2,39). Когда он так благовествовал, не важно, сознательно или же бессознательно, он обязательно должен был вспоминать ту позорную для него ночь, когда он «издали следовал» за Господом, и как он вдали отрекся от Него (Мк.14,54).

Ученики

Даже величайшая заповедь идти по всему миру проповедовать Евангелие последовала только после упрека Господом одиннадцати за их неверие и жестокосердие (Мк.16,14,15). Этот упрек должен был оставить в них глубокое впечатление. Сын Божий упрекает Своих друзей. И сразу же: «Идите по всему миру» (ср. Мф. с Мк. показывает, что «идите» было сказано дважды). Он призвал их проповедовать Евангелие неверующим, тем, кто будет осужден – сразу после упрека в неверии их. Марк трижды говорит о неверии учеников, чтобы  после этого послать их к неверующим (Мк.16,11,13,14,16). И они со смирением повиновались, дабы сделать это. Мысль же о благовестии по всему миру пришла из Ис.66,17-20. Там говорится о тех, кто сохранены для «геенны» последних дней, о тех, которые отмечены знамением, наподобие Каина, которые будут посланы «к народам», дабы возвестить «народам славу» Божию. Само осуждение прославляет праведное имя Божие, а явление отверженных всему миру соберет к Богу «все народы и языки». Так осуждение Исаии стало «наставлением» для ближних и дальних народов. Связь этих двух мест показывает, что наше повиновение в исполнении великой заповеди благовестия, являет нас посланными осужденными, которые, как и первые ученики, должны благовествовать о своем знании милости и благости.

Евангелисты

Евангелия были делом благовестия самих евангелистов. Так Матфей прибавляет в своем Евангелии о себе, что он был мытарем (Мф.10,3), хотя, несмотря на это, во всем Евангелии нет ни одного намека на то, что он недостоин благовествовать его другим. Петр был признанным лидером в ранних церквах, и все же все Евангелия пишут у его слабости. Во всех Евангелиях подчеркивается малая духовность учеников, их приземленность в сравнении с моральными высотами славы Сына Божия, их нескорое понимание значения креста. Больше уделяется внимания их недостаткам, чем достоинствам. Слова учеников, когда Иисус накормил толпу, записанные Марком, сильно напоминают неверие Израиля в пустыне: «Откуда мог бы кто [взять] здесь в пустыне хлебов (включая сюда и меня, Марка), чтобы накормить их?» Как будто Евангелие намеренно подчеркивает медлительность понимания учеников благовестия Господня. Как будто Марк хочет сказать, что несмотря на наше благовестие вам, мы и сами очень не скоро поняли все то, что бы благовествуем. Особенно евангелистами подчеркивается неспособность понимания креста, что стало самой главной трудностью и в их будущем проповедовании. Для Иудеев крест был камнем преткновения, для язычников – глупостью. Лука пишет, что «они ничего из этого не поняли», после чего, как результат этого непонимания, к Господу пришла жена Зеведеева просить особого благословения своим детям, Иакову и Иоанну. Лука пишет, как из-за их эгоизма ими было потеряно самое главное – важность креста. После того, как Он рассказал им о Своей и их смерти, они подходят к Нему, прося еще что-то, и Он мягко спрашивает их: «Что (еще) хотите, чтобы Я сделал вам?» Большего осуждения, чем осудили себя евангелисты, трудно придумать. Так же стоит заметить, что о столпах экклесии, Петре, Иакове и Иоанне, написано тоже не в радужных тонах. Они не благовествовали себя, как непогрешимую организацию с харизматическими лидерами во главе.

Есть достаточно много веских оснований считать, что Евангелие от Марка на самом деле является благовестием Петра, в котором он пишет о своем несовершенстве и о непонимании своих товарищей (в этом Евангелии подробнее всего написано об отречении Петра). Образованному врачу Луке не пристало бы публично признаваться в своем недопонимании чего бы то ни было, однако и он в своем благовестии подчеркивает свое очевидное ослепление. Он пишет, как Господь буквально умолял их: «Вложите вы себе в уши слова сии» (или же: «Пожалуйста, ну, поймите же наконец-то Меня»). И тут же Лука продолжает: «Но они (и он вместе с ними) не поняли слова сего… они не постигли его, а спросить его о сем слове боялись». Три раза он говорит о их слепоте, дважды повторяя, что они не поняли «слова сего», которое так хотел донести до них Господь. Когда мы переходим к Евангелию от Иоанна, мы находим в нем все то же уничижение. О себе он говорит, как о «другом ученике». Он был знаком первосвященнику (по одному из переводов – придвернице), а потому смог попросить придверницу впустить во двор Петра. И она же первая узнала в Петре ученика Христова (Ин.18,17; Мк.14,69). Почему? Не потому ли, что Иоанн дал знать ей о своем знакомстве с ним, прося ее впустить и его? И вскоре Петру пришлось бежать, тем самым явив всем, кто он был на самом деле. Однако осталось не записанным, обратила ли придверница свое внимание после этого на Иоанна, на одного из тех, кто так же был одним «из учеников… Этого Человека»? Иоанн не пишет о своем явлении верности в этом непростом положении.

Примечательно, но ни один из евангелистов не указывает своего имени, как автора Евангелия, тем самым не желая перемещать центр внимания от единственного достойного внимания образа их свидетельства. Даже там, где Лука (гл.1,1-4) и Иоанн (гл.21,24) прозрачно говорят о своем авторстве, это делается лишь с совершенно определенными и нужными целями. Также и нам следует благовествовать не себе, а о Иисусе Христе. Свидетельство своего опыта должно побуждать, но не быть содержанием нашего благовестия. Даже Сам Господь, как кажется, благовествовал с пониманием возможности Своего грехопадения, ибо когда Он говорил о человеке, который может приобрести весь мир, погубив собственную душу, наверняка Он думал о Своем искушении в пустыне (которое несомненно многократно повторялось). Таким образом Он на Своем примере предупреждал других.

Павел

Павел также глубоко сознавал свои грехи перед тем, как ему было поручено его служение. Он «тотчас» после своего крещения «стал проповедовать» в Дамаске – даже до того, как его послал Христос (Деян.9,20 ср. с Деян.22,17-21). Годами позже он писал: «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия – благовествовать язычникам» (Еф.3,8). А потому он делал это «со всяким смиренномудрием» (Деян.20,19). В Деян.22,19-21 написано, как он поначалу чувствовал стыд за свое прошлое, как он слабо пытался отказаться от заповеданного ему свидетельствования: «Я сказал, Господи… я верующих в Тебя заключал в темницы и бил в синагогах… И Он сказал мне: иди… к язычникам». Ударение, «по всем синагогам» (Деян.26,11; 22,19), следует связать с тем, что он после этого стал проповедовать и благовествовать именно в синагогах. Он шел преследовать верующих по синагогам в Дамаске, и он же стал проповедовать в них (Деян. 9,2,20). И делал он это по причине осознания своей греховности. Также и Петр проповедовал метрах в ста от того места, где он трижды отрекся от Господа. Похоже, что изменение имени Савла на Павла («маленький») произошло в его первое путешествие (Деян.13,9), возможно, в знак признания своего смирения. Павел говорил, что он был призван Богом благодатью, а потому уже он призывал Галатов благодатью Христовой (ср. Гал.1,6 со ст.15). В ответ на свое призвание благодатью, он пошел проповедовать и призывать людей к той же самой благодати, постоянно напоминая о том, что Бог сделал ему. Павел прямо связывает свое познание благодати со свидетельством: «Я… недостоин называться Апостолом… благодатию Божиею есмь то, что есмь (Апостол / проповедник / благовестник); и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился (благовествуя как Апостол): не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор.15,9,10). Здесь он не хвастает тем, что он потрудился больше всех. Просто Павел соразмеряет величину его благодати прощения, которая намного больше, чем других и, соразмерно этой величине, проделанные труды этой благодати. Он говорит, что это не он все делает, а Божия благодать. Настолько неразрывна связь между благодатью и благовестием. В Кор.15 Павел говорит о действительности воскресения Господня, а раз так, то он благовествует об этой действительности по данной ему Богом благодати. Воскресение Христово, а также Божия благодать прощения грехов, понуждали ревностно говорить о всем этом людям. Те же самые причины, заставляют, по мнению Павла, благовествовать и других. Ибо он говорит: «Посему, имея по милости [Божией] такое служение, будучи помилованы, мы не унываем» (2Кор.4,1 – греч., церковнославянский). Мы уже предполагали, что впервые Павел услышал благовестие от Иоанна Крестителя и, поначалу, отказался обратить свое внимание на «дела, достойные покаяния». Когда же он до конца осознал это, то начал проповедовать то же самое (ср. Мф. 3,8 с Деян.26,20). Его служение было прямо пропорционально полученной им благодати, и тут он видел в себе пример другим (1Тим.1, 12-16). О том же, но более ясно, он говорит и в 1Кор.15,10,58: «И благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился» – что относится и к каждому из нас: «Итак, братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом». О том же самом Павел говорит не только в этом Послании. Он рассказывает о том, как им было получено богатство благодати Божией (Еф.1,18; 2,7; 3,8,16), хотя в Посланиях к Коринфянам он и употребляет в этой связи только одно слово, означающее «обогащение» (1Кор.1,5; 2Кор.9,11), напоминая им, как они обогатились в Нем знанием и прощение, чтобы они могли «обогащать» других, благовествуя им ту же самой благодать (2Кор.6,10).

Когда Павел говорит о своей греховности и слабости, то почти всегда в связи с тем чудом, с той честью, которую получаем мы, в благовестии Христовом. Он со смирением удивляется, почему ему было доверено Богом благовестие Евангелия. Он чувствует и честь и ответственность за то, что ему было вверено Евангелие настолько глубоко, что он может лишь сказать о себе, что это не его заслуга, а благодати Божией (1Кор.15,8-10). В Послании к Ефесянам, вместо того чтобы говорить о славе и чести проповеднической, он низводит себя, смиряет до уровня гораздо ниже среднего: «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия – благовествовать язычникам» (Еф.3,8). Он был благовестником, несмотря на то, что он также был первым грешником (1Тим.1,15). Только по милости Божией ему было дано такое служение (2Кор.4,1). В Листре, «Варнава и Павел… бросившись в народ, громогласно говорили: мужи! что вы это делаете? И мы - подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу Живому» (Деян.14:15). Они благовествовали только потому, что и они были подобные нам человеки. Как Иисус Христос стал нашим ходатаем, нашим представителем, так и мы становимся ходатаями от Его имени, Его представителями. Именно поэтому нам не стоит бояться показывать слабые места своего вооружения, являть свою человеческую сущность, говорить людям, что мы такие же, как они с теми же сомнениями и страхами, однако старающиеся что-то изменить в себе и своей жизни. Вот почему необходимо благовествовать соприкасаясь с людьми. Павел писал Римлянам из темницы понимая, что только личное его присутствие в Риме станет настоящим благовестием: «По этой причине я и призвал вас, чтобы увидеться и поговорить с вами» (Деян.28,20).

Иоанн Креститель

Однако, если и был человек ни во что не ставящий себя, так это был Иоанн Креститель. В своем проповедовании Христа он говорил, что он даже не достоин понести обувь Его (Мф.3,11). Обувь носили вестники. Иоанн знал, что он – вестник явления Христова, однако он открыто признавал свое недостоинство этого. Есть ли у нас подобное благоговение, ибо пред лицом скорого пришествия Господня мы все находимся в положении Иоанна Крестителя? Хотя он и благовествовал благость Христову, ему и в голову не приходило присоединять себя к чудесной «невесте Христовой». В лучшем случае, он почитал себя «другом» жениха, наблюдающим со стороны за счастливой парой (Ин.3,29). Обратите также внимание на то, как Иоанн, призывая к крещению, дважды говорит о себе, что он «не знал Его» - и это сразу же после того, как им же было сказано, что (Иудейский) «мир Его не познал» (Ин.1,10,31,33). Он понимал, что он точно так же, как и все остальные, сопротивлялся в познании Сына Божия. Когда его спрашивали, кто он такой, Иоанн давал простой ответ: «Голос». Амосу так же было сказано не пророчествовать, на что он ответил: «Я не пророк… Но Господь… сказал мне… иди, пророчествуй» (Ам.7,14,15). Почти противоречие: «Я не пророк… но пророчествую». Воистину полное самоотречение. Как у Иоанна – лишь голос Бога.

Езекия

В ответ на мольбу Езекии ему было даровано еще 15 лет жизни, дабы он создал и записал «песни восхождения», названные так, в честь ступеней солнечных часов Ахазовых. Пятнадцать псалмов были написаны Давидом и Соломоном, а вот остальные десять, хотя и не подписаны, похоже, принадлежат Езекии. Эти десять псалмов соответствуют десяти ступеням, по которым тень возвратилась назад (за это предположение я благодарен брату Марку Винсенту). Езекия говорил о благодати Божией людям, не афишируя свое «я». Настоящее благовестие всегда отражает истинное самоотречение. Так и Павел, в Послании Галатам писал о себе в третьем лице, как о призвавшем их «благодатью Христовою» (Гал.1, 6). Он рассказывает о себе, как о совершенно постороннем ему человеке, которому на собрании в Иерусалиме было поручено служение в обращении язычников: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет… И знаю о таком человеке… Таким могу хвалиться; собою же не похвалюсь» (2Кор.12,2-5: видно, что здесь Павел говорит о себе, ибо ему, этому человеку за откровения, было дано жало в плоть). Павел не превозносил себя за свое благовестие.

Легион

Бедный «Легион», при виде Сына Божия, вскричал: «Что Тебе до меня, Иисус?» Но чуть позже, обратившись, получил заповедь идти проповедовать своим родным (самое трудное в благовестии; Лк.8,28,39).

Израиль

В Тысячелетие Бог употребит раскаявшийся Израиль ради обращения к Нему всего мира. Тогда они будут ходить в Его имени, свидетельствуя о Нем так, как это и было первоначально заповедано (Зах.10,12). Люди будут цепляться за полу их одежды лишь бы узнать о их Боге (Зах.8,23). «В тот день возвращу рог дому Израилеву и тебе (Израиль) открою уста среди них (среди окружающих народов, что видно из текста), и узнают, что Я – Господь» - так Израиль будет делиться своим вновь полученным ведением Яхве (Иез.29,21). Одновременно с пришествием Господним, покаянием Израиля и заключением нового завета с ним, они вспомнят все свои прошлые грехи, «чтобы вперед нельзя было… и рта открыть от стыда» (Иез.16,63). Они будут настолько постыжены, что будут думать, что никогда не посмеют даже рта раскрыть. Но Яхве откроет их рты и они будут свидетельствовать. Как образ сего, Иезекииль, пророк и «сын человеческий», предстоял за весь народ (как и Господь) в полном безмолвии до тех пор, пока Израиль не познал (на определенном уровне) «что Я – Господь» (Иез. 24,27). Во всех этих примерах есть нечто очень странное: те, кто думает, что они недостойны даже рта раскрыть, становятся свидетелями Отца, ибо Он открывает им уста именно потому, что они стыдятся грехов своих! То же самое должно происходить и с нами.

Также и Исаия предсказывал время, когда Израиль, познав свое прощение и спасение, начнет естественно возвещать «в народах дела Его» (Ис.12,1-5). В этом заключается причина свидетельствования Израиля во время Тысячелетия.

Моисей и Иеремия

И Моисей и Иеремия на призыв идти проповедовать ответили, что они не те, кто должен это делать. Моисей не обладал красноречием и не знал хорошо египтян (как утверждал он). Он постоянно повторял: «Кто я…?» (Исх.3,11; 4,10). Иеремия нашел другую причину, что он слишком молод (Иер.1,6). Однако, как и Петр, они всё же говорили перед образованной публикой, хотя и аграмматос, безграмотно, без должного образования (Деян.4,13). И такое настроение благоугодно Богу, ибо именно из таких людей Бог творит уста Свои. Если вы чувствуете свою непригодность это означает, что вы приготовлены для Бога. И такими чаще бывают не прилично поднаторевшие в Библии, уверенные в себе братия, читающие Христадельфианские лекции, а молодые сестры, которые все еще сомневаются, какую книгу или цитату выбрать в Библии, для успешного обращения в Господа.

Самарянка

Самарянка у колодца, после того как поняла, что Господь видит ее насквозь, почувствовала глубокий стыд за свои грехи. Сама кротость звучала в ее признании: «У меня нет мужа», - ибо она жила во грехе. И она была обращена у этого колодца. Тут же она «оставила водонос свой и пошла в город, и говорит людям (мужам – гр.!): пойдите, посмотрите Человека… не Он ли Христос?» (Ин.4,17, 28,29). Какое чудесное сочетание побуждения и скромности в словах, «пойдите, посмотрите Человека». И такое сочетание является особенностью многих вновь обращенных. Подчеркивается, что многие Самаряне уверовали в Христа, потому что она рассказала им, «что Он сказал ей все, что она сделала» (Ин.4,39). Он перечислил ее прошлые грехи (Ин.4,18,19), и она пошла, чтобы в несравненном смирении, поведать своим знакомым в тех же самых словах и выражениях все то, что было сказано ей Господом. Он показал ей ее грехи, и осознание их привело к смелому свидетельствованию.

Иона

В Ветхом Завете можно найти несколько примеров проповедования после понимания глубины своей греховности. Подумайте о проповеди Ионой со следами пребывания три дня во чреве китовом после его восстания против Яхве. Подумайте о том, как он, с головой опутанной водорослями, на дне морском, на краю жизни смертной, клялся Богу пойти и проповедовать в Ниневии (Иона 2,8). Его осознание своих грехов и смелость веры во всепрощение Божие, обращение к храму Его святому, даже из водных глубин, было лишь для того чтобы, в случае оставления ему жизни, проповедовать другим. И он так и сделал, хотя с ним произошло то, что и со многими из нас – чистое и ревностное стремление скоро охладело. Также подумайте о Манассии (2Пар.33,16), об Иосафате (ср. 2Пар.19,3 с 2Пар.18,31; 19,2), об Иосии (2Пар.34,29,32), о Навуходоносоре (Дан.3,29 [96])…

Иов

Особенно тяжелым было обращение Иова. После того, как на его поиски Божиего прощения был получен благодатный ответ, он стал молиться за своих друзей, ходатайствовать за них (Иов 42,6,8). Так же и Аарон непременно должен был умереть после нарушения им самой главной первой заповеди (когда он сделал золотого тельца), и он бы умер, если бы на его защиту не встал Моисей. После чего уже и сам Аарон, глубоко обдумав все, произошедшее с ним, встал спасительным посредником для других (Числ.14,5; 16,22). Его кадильница символизирует его молитвы – и с этой-то кадильницей «стал он (посредником) между мертвыми и живыми» (Числ.16,48). Хорошая картина достигнутых им высот.

Навуходоносор

Проповедование Навуходоносора для «всякого народа» величия царства Божия (Дан.4,14,31) легко может быть незамечено. Но именно он, после своего смирения, наставшего за ни с чем измеримой гордыней, благовествовал многим народам Царство Божие. Возможно, что его смирение и стало причиной того, что через него он провел столь широкую кампанию свидетельствования благовестия Царства.

Адам

Адам согрешил и Бог, в ответ на это, дал ему «одежды» кожаные. Тем же самым еврейским словом названы одежды священнические. И здесь мы опять видим благость Бога нашего. Адам был изгнан в грехе и стыде, однако Бог одел его так же как священника, чтобы он мог вымаливать себе прощение. Очень может быть, что позже Адам надевал эту одежду, приходя с молитвами к Богу о прощении своих потомков…

Давид

Но самый лучший ветхозаветный пример – это Давид, после своего греха с Вирсавией. Моральное падение на глазах всего Израиля, и даже, окружающих народов (не говоря о своей семье), лишало Давида всяких прав поучать жить других. Кто-нибудь другой поставил бы на проповеди большой и жирный крест – но не Давид. Во всех Псалмах, так или иначе связанных с Вирсавией, всегда присутствует горячее желание Давида идти, разделять благодать Божию с другими (Пс.31,1; 50,15). Он называет это «учением». «Помилуй Меня, Господи… чтобы я возвещал все хвалы Твои во вратах дщери Сионовой» (Пс.9,14,15). Он часто говорит о «признании», как о признании не только грехов, но и как о признании Бога пред другими (напр., Пс.21,23,25). Представьте себе, что он чувствовал, когда проповедовал! Он должен был говорить с очень большим смирением и в то же время с большой горячностью – необычная смесь. В Пс.38,10,12, похоже, говорится о болезни, которой заболел Давид после греха с Вирсавией. Сороковой же псалом, как кажется, является благодарственной песнью Давида за свое исцеление и полученное прощение, которая насыщена желанием Давида проповедовать слово. «Извлек меня из страшного рва… и вложил в уста мои новую песнь… Увидят многие и убоятся и будут уповать на Господа (достаточно вспомнить Деяния, грех и наказание Анании и Сапфиры, после чего многие обратились к Богу). Блажен человек (ср. с Пс.31,2)… Я возвещал правду Твою в собрании великом; я не возбранял устам моим… Правды Твоей не скрывал в сердце моем, возвещал верность Твою и спасение Твое… пред собранием великим» (Пс.39,3-6,10,11).

Почему мы не проповедуем активно?

Итак мы снова вернулись к нашему вопросу, почему мы не проповедуем активно? Если посмотреть на него в свете всего того, о чем мы только что говорили, то ответ будет таков: из-за поверхностного осознания наших грехов. Мы слишком снисходительны к себе, слишком мягки, не понимая какую боль мы причиняем своими грехами Богу. Мы смотрим на Бога, как на подобие нам, как на черствое, привыкшее к грехам создание, которое совсем не замечает, что грешные мысли то же самое, что и грешные дела. То, что было сказано Богом Израилю, в равной степени относится и к нам, живущим в таком же грешном мире, где Бог (пока) открыто не наказал ни одного: «Ты это делал, и Я молчал; ты подумал, что Я такой же, как ты. Изобличу тебя и представлю пред глаза твои [грехи твои]» (на суде) (Пс.49,21). А может быть нам не хватает веры? А может не хватает умения сосредотачиваться на мысли о том, что такое грех и что мы получаем в прощении его, живя во Христе?

Однако, возможно, что мы также считаем, что чем меньше мы показываем перед людьми свои недостатки, тем более положительный эффект оказываем на них? Осмелюсь предположить, что истина находится, как раз, на противоположной стороне. Если мы покажем себя отъявленными грешниками, которым, несмотря на это, была явлена благодать и прощение грехов, то это наверняка привлечет к нам больше людей. Больше правды – больше доверия. Люди начнут жить и поступать не по тому, какие они есть, а по тому, какими они себя представляют. Однажды было отмечено следующее.

«Я уверен, что читатели понимают мое скрытое искушение, преследующее меня: что я, стараюсь выглядеть таким, каким я только хочу быть. Оно прячется, выдавая себя за честное стремление сделать хорошо свое дело… Люди всегда поначалу приходят в замешательство, когда я говорю им о своих собственных трудностях, сомнениях и падениях. Но вскоре они начинают понимать, что эта атмосфера искренности сближает и объединяет нас. Мое личное познание силы Божией начинает значить для них гораздо больше, чем если бы они думали о мне, как о какой-то совершенно отличной от них личности»⁽¹⁾.

Каин, будучи первенцем, был также и священником семьи. Очевидно, он потерял доверие после того, как огонь, исшедший от Бога, сошел на жертвоприношение Авеля. Возможно, что Авель тут же решил занять, священническое место Каина. А потому ему и было сказано принести в жертву животное, которое «лежало у дверей» собрания, и добавлено: «он (Авель) влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт.4,7). Если бы Каин открыто признал свою ошибку и исправил ее, тогда бы его доверие пред братом возросло во много, много раз.

Мир устал от глянцевых и отутюженных евангелистов с их улыбающимися женами, понуждающие думать, что в их огромных церквах царит тишь да гладь. А это далеко не так! В их собственных журналах постоянно пишется, что среди них уже очень давно нет настоящих обращенных, и что «Христианские» связи, ни что иное, как просто деловые отношения. Растет число исламистов, но не «евангелистов». Людям они порядком поднадоели. И все же они проявляют активность, интересуясь, по крайней мере, теоретически, Христианством, стоящим на Библии, что явствует из наших Христадельфианских семинаров под названием «Учись читать Библию», которые посещают многие из них. В чем они действительно нуждаются, так это в подлинности. Не исповедания бывшего убийцы и того, как он в тюрьме пришел ко Христа, а настоящего, без прикрас и позолоты проповедника, к которому можно было бы запросто подойти и спросить: «Ну, как ты?» А в ответ услышать: «Плохо». Ибо накануне вечером он поссорился с женой, согрешил против Бога, а потому ненавидит себя за это. И все же, не взирая ни на что, он счастлив, ибо он был познан Иисусом Христом, настоящим Сыном Божиим и Сыном Человеческим, Спасителем, а не тем фокусником, каким изображают Его в учении о Троице, и не лубочным персонажем рождественских сказок. Он ходатайствует за все мои несчастья пред Отцом Небесным, воссев одесную Его, ибо Он приносит жертву примирения за меня… Больше правды – больше доверия. «Как ты?» «Отлично. Вчера вечером ходил в церковь». «Да? Это хорошо!» В таком «светском» разговоре нет смысла. Это – перебрасывание словами, убийство времени. Нам же нужно, чем угодно, обращать людей к Богу, ради этого, чем только можно, привлекая их внимание. Содержать и являть во всей ее исключительности Истину Божию, обличая при этом все то, что неистинно, и всё это с искренним смирением… силе которого ничто не может противостоять. Два свидетеля из Откр.11,3 пророчествовали (и еще будут пророчествовать в последние дни?) облеченные во вретища, – признак покаяния и признания греха (Быт.37,34; Иер.4,8; Иона 3,5; Мф.11,21; Мк.2,20). Их собственное покаяние и принятие милостивой благодати Божией были основанием их обращения к другим. Такие мысли будоражат воображение и холодят кровь, если подумать, что этими «двумя свидетелями» в последние дни будет Христадельфианская проповедь, стоящая на нашем искреннем покаянии, которое придет к нам благодаря грядущим гонениям.

Хороший пример – Иона. Как могло случиться, чтобы один, никому доселе неизвестный человек, смог заставить огромный город испугаться грядущего суда и призвать к настоящему покаянию? Почему они вообще слушали его? Может быть потому, что он поведал им о своем неповиновении, наказании и милостивом прощении? Что-то должно было быть в нем, что говорило о реальности того, что предвещал он, реальности Бога и суда. Возможно, его «знамением» были следы на нем трехдневного пребывания в чреве китовом, что привлекало к нему всеобщее внимание? Но что бы там ни было, однако его необычного знакомства со смертью и воскресением Господа Иисуса хватило для того, чтобы остановить целый город на его гибельном пути. Больше правды – больше доверия.

Великие грешники

Если мы по-настоящему хотим жить духовной жизнью и быть настоящими проповедниками, то нам необходимо по-настоящему осознать свою виновность. Если в проповеди звучат нотки гордости или же безразличия, это значит, что что-то мы не осознали. Мы можем с высока посматривать на Давида и Павла, сознавая, что мы не так низко пали, как они. Конечно же, из этого следует, что мы лучше, чем они… Однако ненависть своего брата равносильно убийству, а кто из нас не виновен в таких вспышках гнева?! А потому мы всё же можем познать и их виновность, и глубину их раскаяния, и ревность благовестия благодати Божией. И так должно быть, иначе все, что говорил Павел о нашем обращении и подражании ему, будет пустым звуком (1Тим.1,15,16). Мы не безобидные грешники. Это наше поколение распяло Господа славы и мы участвовали в этом. Обратите внимание на местоимения в Ис.53. Это «мы», проповедующие благовестие креста, отреклись и осудили Спасителя, и «нам» же были прощены грехи и даровано примирение с Богом. Вот почему мы ревностно и смиренно проповедуем Христа распятого (Ис.53,1,2,3,5,6). Благодать является подталкивающей силой для свидетельства, ибо мы благовествуем слово благодати, данной нам, благодати спасительной «для всех человеков» (Тит.2,11). Отсюда вытекает неизбежный вывод – благодать и благовестник неотделимы друг от друга. Принятие, и осознание этого принятия благодати понуждает свидетельствовать об этом.

А потому нам не нужно понуждать самих себя к проповедованию. Город, стоящий на верху горы, не может укрыться – и это очевидно. Наше благовестие должно проистекать из нас само собой, как познанная нами благодать Божия. Потому что мы примирились с Богом, нам дано «служение примирения», дабы мы могли увещевать других словом примирения (2Кор.5,18-20). Наша проповедь будет благовествовать о благодати Божией, а не о том, как нам хорошо теперь живется в данной Им благодати. Наши чувства должны влиять только на нас, и ни на кого больше. Мы проповедуем не себя, а Христа, Господа нашего и Спасителя. Давайте серьезнейшим образом испытывать себя, во всей полноте постигать святость Божию и ужас греха. Если мы будем делать это, если только у нас это получится, наши проповеди, наши речи и доводы, да что там, даже мимика и жесты наши, всё сразу же примет нужный окрас – цвет смирения.

Примечание

(1) Paul Tournier, The Meaning Of Persons (New York: Harper & Row, 1957, pp. 36,37).

Приложение

Простой диалог для тренировки и обсуждения, который можно разыграть, разбившись на пары, после чего постараться ответить на вопросы.

Т – товарищ по работе

Х – Христадельфианин

У обоих похожие проблемы в семейной жизни (привычному всем нам проповеднику, здесь делать нечего).

Диалог I

Т. Как ты сегодня?

Х. Ну, если по правде, не очень хорошо.

Т. О…? Правда? (Звучит удивление, ибо ожидалось привычное: «Отлично!»)

Х. Да. Ты ведь знаешь, что я Христианин, стараюсь все делать и жить по Библии, а тут, вчера поругался с женой, и никак не могу простить за это самого себя. Так гадко себя чувствую…

Т. (Удивленно). Ну, да, да… такое ведь со всеми происходит. Хм.

Х. Так-то оно так, но я… может быть у тебя найдется несколько минут?

Т. Да, да, конечно же. Пожалуйста…

Х. Ты ведь знаешь, что я упрямо верю, что Иисус был таким же, как и мы с тобой. То есть, Ему приходилось переживать всё то же самое, что и нам. Те же самые искушения. Вероятно, Ему очень хотелось поругаться, но Он терпел, не ругался. Что хочу сказать, что Иисус Христос – не Сам Бог. И это важно, потому что Он был таким же, как и мы, а потому может посочувствовать нам, а значит понять и простить. И поэтому, как ты знаешь, я крестился… Ну, был погружен в воду, в смерть и воскресение Иисуса, а потому я прощен. Я по правде знаю и верю, что мне прощена ссора с ней, но… уж очень трудно осознать, прочувствовать это так, как надо бы. Ну, сам понимаешь…

Т. Хм, и даже очень хорошо! И хотя я не религиозен так, как ты, могу сказать, что когда поругаюсь со своей половиной, потом чувствую себя как-то не в своей тарелке. Стараюсь забыть про это как можно скорей, но не получается.

Х. Н-да. Это как раз то, что ощущаю я сейчас. Не в своей тарелке. Но ты и она… я… Я чувствую, что нахожусь в более худшем положении. Ведь я крещен, а это значит, что я и Иисус Христос одно целое. Я должен всегда поступать так, как Он поступил бы на моем месте. Я должен бы быть для нее Христом и мне нужно верить, что уж если Христос умер ради меня, став моим ходатаем, представителем, то я по-настоящему прощен.

Т. Не понимаю о чем ты. Ходатай, представитель…?

Х. О, прости меня, я слишком увлекся. Вероятно, нам стоит вернуться к работе.

Т. А, нет. Всё в порядке. Я могу одновременно говорит, слушать что-нибудь и делать. Но то, что ты сказал, звучит странновато… Я подумаю об этом.

Х. Правда? Спасибо, приятно слышать. Думаю, что настоящее Христианство вещь очень и очень странная. Ведь правда всегда кажется не такой правдивой, как ложь. Мои знакомые называют эту правду «истиной». Сам я узнал о ней из одной книги. Если хочешь, я принесу ее тебе завтра. Ха, не бойся, я не фанатик и не «религиозный экстремист». Не выходит из головы ссора с женой… Короче, ты сам можешь на досуге всё обмозговать.

Т. Вот как? Принеси мне книгу, я полистаю ее. Правда, я уже заглядывал в Библию, но всё, что я из нее запомнил, это вроде, «не бедных избрал Господь». Ужасно трогательно. Ха.

Х. Точно. Меня это тоже трогает. Не бедных избрал… Это обо мне сейчас. Бедный, молящий о милости, и получающий ее. Ну, ладно, давай работать.

Т. (Похлопывая Х по плечу). Давай.

Диалог II

Т. Как ты сегодня?

Х. Отлично! Вчера вечером мы встретились в нашей экклесии и поговорили о смерти Христа.

Т. Вот, как? Рад, что у тебя от этого хорошее настроение. Что мы будем делать сегодня?

Х. Э… думаю, займемся теми отчетами. Но как здорово вчера нам рассказали, что большинство церквей думают неправильно о Христе, ибо Иисус умер за нас, как наш представитель, а не как заместитель, и Он не был Богом, как ты знаешь, а Троица – так вообще дикое и богохульное понятие, в которое так много веруют.

Т. Хорошо, хорошо. Ты же знаешь, что я совсем не набожен… Но я стараюсь сохранить свой брак. Ты вероятно слышал, как моя жена вчера вечером ругалась со мной?! Не думаю, что даже чуть-чуть набожности помогло бы ей измениться в лучшую сторону.

Х. Зря ты так. Истина, ты же знаешь, – великая вещь. О, как вчера говорил брат Имярек, о, как здорово! Я долго не мог забыть его слов. Да после таких наставлений можно горы свернуть. А какое благословение, когда твоя вторая половина тоже в истине!? Ну, как я и моя жена – у нас так много между собой общего!

Т. О, да. Думаю, хорошо, когда человек находит что-то, что помогает ему жить. А я, дурак, погряз в родственниках. Ты же знаешь, что это у меня третий брак и я еще ни разу не встречал двух людей, во всем согласных друг с другом. Ни разу! Особенно, когда жена католичка, а ты нет. И после этого… Ну, ты знаешь, «не бедных избрал Господь»? Ха. Это всё, что я узнал из Библии, заглянув в нее однажды. Ну, как там. Евангелие от Матфея глава 98, стих 672! Н-да. «Не бедных избрал Господь». «Нравится» мне всё это.

Х. Перестань богохульничать! Я Христадельфианин и не могу слушать подобное. В Библии ничего подобного не говорится! Пожалуйста, поосторожнее в моем присутствии. Могу также заметить, что Католическая церковь – самое гнусное сборище на земле. Подозреваю, что именно в этом и лежит корень всех зол твоего брака.

Т. Да, ладно тебе! Я же только пошутил! Я совсем не собирался богохульничать. Я даже немного верю в Бога и уважаю всякие там церковные обычаи. Я даже иногда читаю молитвенник… так что зря ты так. Католичество… не думаю, что в нем есть что-то плохое, хотя оно и не для меня. Но ведь моя жена… Слушай, ты же ни разу не видел ее!? Вероятно проблема в наших отношениях в религии. Завтра же пойду в костел и стану католиком, и всё у нас поправится! Я очень сильно удивлюсь, если это не поможет!

Х. (Отворачиваясь с отвращением). Так и так, нам нужно заниматься работай, ведь нам платят не за такие разговоры, как этот.

В каждом из диалогов говорится:

- об истине;

- о Иисусе, как нашем представителе;

- о Иисусе в нашем естестве;

- об опасности лжеучений и лжецерквей.

Каким образом каждый из этих Христадельфиан заводит разговор об этом?

Каждый упоминает «истину», но обратите внимание на разницу в том, как это делается.

Во втором диалоге встречаются несколько фраз, привычных для Христадельфианского уха. Как вы думаете, воспринимает их посторонний слушатель?

Каждый говорит на основе своих переживаний. Но каких?

Кто из них вызывает больше доверия, и почему? У кого из них разговор заканчивается более удачно, и почему?

Вы можете представить себе мимику и жестикуляцию в каждом разговоре. Как часто и когда могли встречаться взглядами разговаривающие?