5. Грязная политика и учение о «Троице»

Из знакомства с «Посланиями о правилах Никейского собора» в переводе на английский язык «Собрания сочинений отцов церкви Никейского и после Никейского соборов» видно, что Афанасий Великий все время настаивал на исключительном праве церкви в истолковании Писаний, а потому, пользуясь этим правом, они истолковывали их по своему собственному желанию. Понятно, что со временем их толкования, основанные к тому же на выдержках из Библии, стали почитаться за единственно верные. Послание 5.20,21 гласит: «Епископы… были вынуждены выискивать суть Писаний… слова и выражения (касающиеся учения о «Троице»), которых так мало находится в Писаниях». И это было не очень трудно для тех, кто «был вынужден» делать это под угрозой обвинения в нехристианстве и отлучения от церкви. Вместо того, чтобы просто принять то, что написано в Библии, они были вынуждены принимать и объяснять верования чуждые ей. Точно также относятся к Библии и сегодня верующие в «Троицу», как и многие не верующие в нее.

Спор между Арием (неверующим в «Троицу») и Афанасием (верующим в нее) был скорее политическим, чем богословским или Библейским, ибо между ними шла борьба за власть. Поскольку Христианство в римской империи стало государственной верой, то и власть церкви стала государственной властью. У каждого из этих двух Христианских вождей было много последователей, и каждый из них стремился к власти, а их последователи воевали друг с другом в центральных городах, не брезгуя грязными средствами. Существует множество свидетельств избиений, а то и убийств последователей Афанасия не верующих в «Троицу» Христианами, большинства верующих до начала Никейского собора, когда их истерзанные мертвые тела выставляли на всеобщее обозрение (1). Впрочем, и верующий в «Троицу» Афанасий не отставал от них в жестокости. «Епископ Афанасий, будущий святой… своих противников отлучал от церкви, предавал анафеме, бил, запугивал, похищал, помещал в темницы и изгонял в удаленные области» (2). Как подобает любой борьбе за власть, противники поливали друг друга грязью, обвиняя в сношениях с диаволом. При составлении «Символа веры» о естестве Иисуса возникли яростные споры с неверующими в «Троицу», во время которых спорящие не стеснялись резких выражений. Неверующих в «Троицу» обвиняли в «разделении хитона Христа», в новом распятии Его и во всех смертных грехах. К сожалению, этот дух поносить тех, кто придерживается других взглядов, дожил до наших дней и процветает среди верующих в «Троицу», которые не признают Христианами тех, кто в нее не верит. Арий в своем письме сожалел, что «их гонят за то, что они говорят, что у Сына было начало, и что только Бог безначален» (3). На Никейском соборе епископ Николай, впоследствии ставший называться «Святителем Николаем», бил Ария по щекам (4). Сильно заблуждаются те, кто думает, что этот спор был спором между двумя набожными людьми, чье мнение не сошлось в толковании какого-то Библейского вопроса. Афанасий, чья интуиция была тоньше Ария, уловил настроения Константина, а потому и одержал победу. Именно поэтому он, не скрывая своих чувств и используя все способы ораторского искусства, втоптал в грязь своего противника в споре, чтобы склонить на свою сторону Константина, обвинив Ария в ереси, чтобы отодвинуть этого церковника на задний план в римской империи, а значит и на второй план в политике, когда недавно возрожденное Христианство становилось главной государственной религией. Примечательно то, что первоначальные планы принятия «Символа веры» были приняты и Арием, но поскольку Афанасий и его сторонники просто хотели избавиться от него, они составили «Символ веры» так, что примирение между ними стало невозможно, введя в него понятие «единосущности» Иисуса с Богом, с чем никак не мог согласиться Арий (5). И опять, это было принято волевым решением. Ни до не после не последовало серьезного изучения Библии.

Часто приходится слышать, что все это было очень давно, что с тех пор умные Христиане, взвесив все «за» и «против», пришли к правильному решению, которое и было принято ими, и которому они с тех пор следуют. Но, увы, всё далеко не так, а те, кто так думает, многого просто не знают. Афанасий со своими единомышленниками побеждал своих противников из Ариан, сжигая их церкви, сажая в темницы и ссылая подальше неверующих в «Троицу» главарей, клеймя их искусителями, насильниками, блудниками и т.п. (6). Если бы дело ограничивалось только спорами толкований Писаний, то не было бы подобных личных выпадов и насилий. Совершенно ясно, что вопрос принятия «Троицы» был вопросом политическим, но как бы там ни было, в любом случае нельзя допускать, чтобы наша вера и исповедание Бога и Его Сына определялись решениями церковных соборов, к тому же принятых много веков назад. Глядя на историю Христианской церкви очень трудно поверить, что решения «соборов» всегда принимались от Бога, и тем более, на основе Библии. Стоит всего лишь вспомнить о сжигании на кострах еретиков и обвиняемых в колдовстве, и пытках неверующих в «Троицу» таких как Мигель Сервет Лютером Кингом, антисемитизм, крестовые походы, инквизицию, церкви, сотрудничавшие с фашизмом, церкви, поддержавшие войны и Ку-клукс-клан в США и Южной Африке. Да мало ли на свете «Христиан», которые так «умилительно» прославляют его на весь мир. У нас воистину нет причин, чтобы «церковные соборы» решали за нас, кем является на самом деле наш Господь, Спаситель и Наставник, с Которым мы постоянно общаемся, слушая и размышляя над Его словом. Я не могу вверять свою веру другим людям. Истинная вера не может быть верой «с чужого плеча». Она должна исходить непосредственно от Самого Господа Иисуса и Его слова, а не от заезжего коммивояжера, жонглирующего изрядно потрепанным набором церковных клише, используемых, как минимум, с четвертого века.

Константин был политик, он не изучал Библию. «Целью Константина было создание нейтралитета, где могло бы найтись место, как христианству, так и язычеству… создание прочного союза [в римской империи] христиан с нехристианами» (7). Он также понимал, что Христианство само по себе может объединить, если станет государственной религией, а потому и хотел, чтобы на «соборе» было приято одно, единственное решение о естестве Иисуса. Для него были неприемлемы любые споры в среде Христиан. Всем спорам нужно было положить конец. Правым должны были быть одни, другим же надлежало умолкнуть. Он встал на сторону Афанасия по политическим соображениям, согласившись с «Троицей» и сослав Ария. Так Иисус «стал» Богом. Точно также, ради объединения церкви любой ценой, Константин согласился приять и остальные решения на Никейском соборе, которые также не имели ничего общего с Библией. Например, правила, по которым епископ не мог переходить из одной епархии в другую, назначение архиереев в Александрии, Риме и Антиохи, которые могли бы решать все будущие споры. Как думал и во что верил человек, не имело значения. Для Константина главным было единство в церкви, а, следовательно, как он считал, и империи. Одна империя – одна религия, а значит, в религии не должно быть разделений, как и несогласных с этим. Кто-то должен быть во всем прав, а кто-то – нет. К сожалению, подобное мышление сохранилось в некоторых церквах и по сей день. И всё из-за власти. Происходившие свары и разборки во времена зарождающегося Христианства должны служить серьезным предупреждением для живущих в последние дни.

Наследие Константина

Лично для меня очень спорным является утверждение Константина, что он «тринадцатый апостол». Такой человек едва ли годиться для роли отца основателя истинной церкви. Ведь он буквально убивал своих соперников. Насмерть в ванне ошпарил кипятком свою жену и казнил одного из сыновей. Обо всем этом пишет Пол Джонсон, как и о политических соглашениях принятия «Троицы»: «Его способности всегда лежали в области управления… у него был талант находить всех устраивающих компромиссы» (8). Так Константин писал, как священнику Арию, так и епископу Александру, что он не считает себя большим знатоком богословия: «Внимательно изучив и проанализировав происхождение всех этих разногласий, я пришел к выводу, что для возникновения их нет, и не было причин, что нет вообще никаких веских оснований для подобной ожесточенной борьбы» (9). Все это было не что иное, как грязная политика, ибо очень скоро не признающие «Троицы» были изгнаны из церкви как неверные и еретики на основании того, что было названо Константином «не вескими основаниями». Несколькими веками позже во имя «Троицы» в крестовых походах подвергались насилию и грабежу мусульманские и иудейские города. Из-за того, что люди верили в одного Бога и не принимали «Троицу», они шли под меч. Из-за того, что Мигель Сервет не признавал «Троицы» Жан Кальвин приказал казнить его, ибо, как считал он, тот «заслуживал, чтобы его кишки были вырваны, а сам он разорван на части» (10). Так поступал Кальвин, отец, так называемой реформации, при которой ничего из главного так и не изменилось. Мигель Сервет был отвезен на место казни в грязной телеге и был сожжен вместе с написанными им против «Троицы» рукописями. Огню были преданы впоследствии все известные его книги, которые призывали Христиан к реформации церкви, но уже без «Троицы». Нескрываемое отвращение почитателей «Троицы» к неверующим в нее, сохраняется и по сей день, ибо они называют их неверующими в Христа сектантами, навешивая на них все немыслимые ярлыки.

Феодосий I Великий и 381 год

Постановления Никейского собора 325 года по указу были увековечены в камне в Константинополе императором Феодосием в 381 году. По этому указу любая другая Христианская вера называлась ересью, а потому и наказывалась не только по Римским законам, но и, как утверждалось, Богом. Историк Чарльз Фриман тщательно доказывает, что этот указ положил начало тому, что он называет «тупиком западного мышления» (11). Любое изучение Библии, или богословие, под страхом обвинения в ереси, теперь государственным христианством было поставлено на одни рельсы с «Троицей». Церковь подчинялась государству, а потому в Римской единой империи существовала одна церковь, или, так сказать, установилась «однопартийность». Светские законы поддерживали церковные. Лояльность к законам империи становилась лояльностью к законам церкви. Если империя провозглашала Бога «Троицей», любой другой взгляд на Бога считался опасным признаком инакомыслия. А потому «понятие «вера» означало то, во что верит церковь, а «грехом гордыни» - любое свободомыслие» (12). Епископы «ортодоксальной», верующей в «Троицу» церкви, были облечены властью лишать церковного общения и имущества «еретиков», а если было нужно пытать и убивать их. Библиотеки и рукописи «еретиков» уничтожались. Свободомыслие и горячие философские споры, всё то, чем так славился греческий Рим, постепенно сходило на нет. Даже христианское искусство попало под влияние и ограничения «Троицы», заполонившей всё и вся и, возможно, даже Христианское мышление. Степень разделений и обвинений Феодосием и его сторонниками не признающих «Троицу» хорошо видна на следующем примере: «Мы верим в… Святую Троицу. Всем, исповедующим это, заповедуем называться Христианами католиками. Остальных, которые следуют еретическим учениям, мы считаем бесноватыми и сумасшедшими. Места собраний не должны называться «церквами» и должны поражаться, во-первых, Божием отмщением и, во-вторых, воздаянием нашего враждебного отношения к ним, которое соответствует Божиему осуждению… (Арианские) волки устремились на паству, осмеливаясь созывать враждебные собрания, подстрекая народ к противлению и разделениям из-за ничего, что не может повредить церквам» (13). Такой сарказм напоминает другого сторонника «Троицы», Афанасия, который говорил о не принявшем «Троицу» Арии: «Со всей ответственностью говорю, что эти извращенные и неверующие… полностью извратили разумение, не стыдясь ереси… враждуя и ненавидя Самого Бога» (14). Так же гонения одних Христиан других яростно поддерживалось искусством. В римском законе нет статей против инакомыслия, хотя есть статьи о колдовстве, а потому любое иное понимание естества Господа Иисуса можно было подвести под это серьезное обвинение. Сожжением заживо на костре приговаривались, как правило, фальшивомонетчики и ту же самую казнь решили применять к тем, кто «фальшивит Христа», не принимая «Троицы». Стало опасно слишком много думать. Как о том было замечено епископом города Она: «Исповедуя Никейское вероисповедание, мы избегаем неудобных и трудных вопросов…. Умные богословы скоро становятся еретиками» (15). Поиски же на вопросы является основным инструментом в поисках истины, в поисках Бога и самостоятельного изучения Его слова. Однако одно лишь духовное желание поверить всему написанному в Библии, приравнивалось к одному из смертных грехов и подобное отношение к неверующим в «Троицу» кое-где сохранилось и поныне. Верующие в «Троицу», как только речь заходит о неверии в нее, перестают что-либо видеть и слышать, переставая понимать самые простые и очевидные истины.

Почему Феодосий так поступал? Почему он начал преследовать любого, отказывавшегося верить в «Троицу»? Причина находилась не в Библии, а в политике и честолюбии. Империя Рима разваливалась, а он не хотел этого, желая ее объединения через навязанное единство веры. Более того, Иисус в Евангелиях изображается как борец против Римской империи, как Человек, претендующий быть Царем вместо кесаря. Феодосий же настаивал на том, что Иисус был Богом, на фоне чего Его человеческая сторона заметно блекла. Можно вспомнить, что нацисты поступали точно так же: стараясь безуспешно привлечь церковь Германии на свою сторону, они бόльшее внимание останавливали на Его Божественности, умалчивая Его Иудейское происхождение, ибо вряд ли можно было ожидать поддержку в истреблении евреев Христианами, зная, что Сам Христос и, даже, Его имя имеют еврейские корни. Ко всему прочему империя при Феодосии подвергалась постоянным нападениям обращенных в Христианство готов, не исповедовавших «Троицы», а потому войны одних «христиан» с другими оправдывались тем, что войны Феодосием ведутся с отступниками, с христианскими еретиками, заслуживавшими жестокого наказания рукою Рима.

Примечания

(1) See Richard Hanson, The Search For The Christian Doctrine Of God: The Arian Controversy 318-381 (Edinburgh: T. & T. Clark, 1988) p. 386.

(2) Richard Rubenstein, When Jesus Became God (London: Harcourt, 2000) p. 6.

(3) Quoted in Rubenstein, ibid p. 58.

(4) Mentioned in Rubenstein, ibid p. 77.

(5) As documented in Charles Freeman, AD381: Heretics, Pagans And The Christian State (London: Pimlico, 2008) p. 54.

(6) These things are chronicled extensively in T.D. Barnes, Constantine And Eusebius (Cambridge: Harvard University Press, 1981) pp. 18-27 and throughout T.D. Barnes, Athanasius And Constantius: Theology And Politics In The Constantinian Empire (Cambridge: Harvard University Press, 1993).

(7) H.A. Drake, Constantine And Consensus (Oxford: O.U.P., 1995). The same author concludes that Constantine realized that Christianity was unstoppable, and therefore it was better to merge with it than seek to destroy it. See his Constantine And The Bishops: The Politics Of Intolerance (Baltimore: Johns Hopkins Press, 2000).

(8) Paul Johnson, A History Of Christianity (New York: Atheneum, 1976) pp. 67,68.

(9) Quoted in Ian Wilson, Jesus: The Evidence (London: Harper & Row, 1984) p. 165.

(10) As quoted in A. Buzzard and C. Hunting, The Doctrine Of The Trinity (Oxford: International Scholars Press, 1998) p. 155. For more on Calvin's persecution of Servetus, see Marian Hillar, The Case of Michael Servetus (New York: Edwin Mellen Press, 1997).

(11) Charles Freeman, The Closing Of The Western Mind (London: Heinemann, 2002) and also AD381: Heretics, Pagans And The Christian State (London: Pimlico, 2008).

(12) Charles Freeman, The Closing Of The Western Mind (London: Heinemann, 2002) p. 341.

(13) As quoted in Charles Freeman, AD381: Heretics, Pagans And The Christian State (London: Pimlico, 2008) pp. 25,101. There are many similar quotations on record- see Richard Hanson, The Search For The Christian Doctrine Of God (Edinburgh: T. & T. Clark, 1988) p. 828.

(14) Quoted in Freeman, op cit. p. 70.

(15) As quoted in Henry Chadwick, The Church In Ancient Society (Oxford: O.U.P., 2001) p. 591.