Естественность того, как вел Себя Иисус с другими людьми, являет Его уважение к той свободе выбора, которую предоставил Бог Своему народу. Впрочем, и Сам Он был совершенно свободен, ибо Он предоставил всего Себя, Свою чистую душу Отцу. Он был рыжей телицей, “на которой не было ярма” (Числ 19,2). Мы стоим в свободе от греха, дарованной нам Христом (Гал 5,1), и эта свобода дарована нам Христом Человеком. Его свобода от греха, Его естественность, с присущей Ему свободой, освобождает также и нас. Ощущение свободы, свободы от греха, приходит вместе с чувством прощения (Ин 8,32) и любви друг друга (Гал 5,13).

Он никогда не доходил до толкования мелочей Своим последователям, как это делают современные религиозные лидеры, из чтения же Евангелий вытекает, что Иисус всегда находился в унисон с природой. Приводимые Им сравнения, а так же рассказанные Им притчи очень часто обнаруживают Его размышления над твореньями природы. Он рассказывал о беззаботности птиц и других животных, хотя всегда ощущал за Своими спинами тень ожидающего Его креста. То что Он, постоянно думая о ожидавшем Его впереди страдании, так естественно вел Себя с людьми, говорит очень многое о Нем, ибо делало и делает Его неповторимо привлекательным. С одной стороны Он идеален и совершенен, как и Его Отец. С другой же, Он совершенно свободно общается с самыми закоренелыми грешниками. Он никогда не упрекал приходивших к Нему. Он был притягивающим к Нему идеалом, тем совершенством, которое не отпугивает, и привораживает совесть падших созданий. Нам очень нелегко уловить то, как в Нем совмещалось высокая степень совершенства и общение со всякого рода людьми. И эта-то непонятливость отвращает очень многих от нашего проповедования. Его неотразимость видна в том, как Он овладевал вниманием народа, буквально понуждая тут же принять решение быть за, или против Него. Серединка на половинку, не рыба не мясо - было не для Него. Его неотразимая власть неразрывно связана с чувством неотвратимой необходимости, которое наполняло все Его учение. Господь неоднократно говорил о Своем неизбежном возвращении, что, очевидно, было сказано ради нашего вдохновения, ради того, чтобы мы все время жили с напряженным чувством ожидания пришествия Его, с чувством того, что мы уже сегодня живем в Царствии Его.

Господь не был похож на других раввинов. Он никогда не истолковывал стих за стихом Ветхий Завет и никогда не обсуждал закон Моисеев. В отличии от раввинов, для разъяснений Своего благовестия и Своего учения Он рассказывал притчи. Для получения наставлений раввины просто не могли использовать природу. Живший в первом столетии раввин Джакоб, говорил: “Тот, кто, идя по дороге, повторяет закон и прерывается для того, чтобы сказать, ах, какое красиво дерево! ах, какое красивое поле! такого человека можно причислить к прожигателям жизни” (Мишна, Pirqe Abot 3.7b). Господь же напротив, останавливался, смотрел на полевые цветы, извлекая из них наставление. Раввины занимались бесконечными чтениями и сочинениями мидрашей, бесконечно составлявшихся чуть ли не на каждый стих Библии и являвшимися объяснениями каждого ее стиха. Отношение Господа к изучению Библии было более целостным и более естественным. Слово “мидраш” происходит от слова “дараш”, “искать”, а потому Господь именно этот способ “изучения Библии” имел в виду, когда говорил: “Исследуйте (мидраш) Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную... Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь” (Ин 5,39). Господь не был против глубоких исследований Библии (как не против их и я). Однако Он предупреждал людей от мысли, что сами исследования, изучения мидрашей в Писаниях, разбор сухих комментариев и стихов, могут дать жизнь вечную. Ибо вечная жизнь становится доступной лишь тем, кто по-настоящему знает Иисуса, знает, как Он жил, ибо точно такая же жизнь ожидает и нас в грядущем Царствии Его.

Иисус умер потому что добровольно отдал Свой Дух. Он добровольно отдал Свою жизнь ­ она не была отнята у Него. О том, что Иисус умер не в меру сложившихся обстоятельств, возможно думал Павел, когда писал в Рим 6 о том, “что Он умер, то умер… а что живет, то живет”. Он умер по Своей воле, однако так же истинно и то, что Он живет. Обстоятельства никогда не были выше Его. Им никогда при жизни не владели человеческие похоти и собственные желания. И в этом Он был, воистину, самым свободным из всех, когда бы ни живших человеков. Когда читаем о том, что на кресте Он “преклонил главу”, то здесь используется то же самое греческое слово, что и в Мк 8,20, где говорится, что “Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову”. А потому Его смерть на кресте выглядит так, как будто Он, отдавая Свою душу, преклонил голову для отдыха после тяжелого трудового дня. Так что Он прожил на удивление свободную жизнь и свободно, по Свое воле, отдал ее. Никто не отнимал ее у Него.

С одной стороны Господь был точно таким же обыкновенным человеком, как и все остальные, с такими же обыкновенными мыслями ­ с другой же, Он намного превосходил всех Своим умом, а это должно было вызывать в Нем огромное искушение разочароваться в людях и искушение чувствовать Себя одиноким. Ученики не допускали к Нему детей, хотя Иисус и хотел, чтобы те приходили к Нему. Думая о воодушевлении и поддержке Своей беседой с Самарянкой, Он говорил о пище, которой не знали ученики, а они думали о том, что кто­то принес Ему что­то поесть. Они думали, что Мария напрасно тратит драгоценное миро, тогда как Он видел в этом помазании высочайший дух оказания любви и разумения. Все было так, как­будто они разговаривали на разных языках, как­будто они находились на разных уровнях развития, как­будто Он выпадал из общего человеческого круга. С другой же стороны, если что и привлекало больше всего к Нему людей, так это Его самая необыкновенная человечность. Существование такого сильного и серьезного противоречия внутри Его, дает нам возможность заглянуть в Его сущность, в то, что Он ощущает, что чувствует, находясь среди нас.

Задумайтесь над тем, как Он был обвинен в том, что Он обжора и пьяница. У Него не было никаких проблем как достать вино в Кане. Почему Ему нельзя было выпить чашу вина с кем­нибудь, скажем, на день рождения? Если бы Иисус жил сегодня в 21­м веке, почему бы Ему нельзя было выпить кружку­другую с Его товарищами по работе? Лично я думаю (так, как я представляю себе Иисуса) Он бы не стал пить пиво, однако, возможно, по тому, как представляете Его вы, Он бы и выпил. Если не считать трапезы Господней, то я уже много лет вообще не пью. Во многих странах это качество создает для меня препятствие в общении с теми, с кем мне бы хотелось познакомиться. Иисус же, превращая воду в вино, сотворил около 400 литров. К тому времени, когда многие уже серьезно напились, распорядитель пира заметил, что лучшее вино (или то, которое крепче!) подают раньше, еще до того, как гости уже не чувствуют разницы. И я бы сделал точно так же. Думаю (хотя вы можете и в этом не согласиться со мной) многие к совершению чуда превращения воды в вино были сильно пьяны. И все же Он, по Своей человечности, сотворил еще вина. Возможно, именно благодаря Его человечности, Его умению сочувствовать и понимать других, с Ним так легко чувствовали себя все ­ блудницы и пожилые бабушки, дети и главы мафиозных кланов, святые и наоборот. Мы очень часто стыдимся проявлять свою человечность, некоторые настолько сживаются с маской грешного человеческого естества, что почти являют сами собой грех во плоти. Давайте помнить, что бы мы ни говорили о человеческом естестве, мы всегда должны говорить и думать о естестве нашего Господа, а Господь был доволен тем, кем Он был на самом деле.

Он также воодушевлял “быть самими собой” и других. Он очень много говорил о лицемерии, о том, что не нужно из себя что­то представлять. Последовавшие за Ним не должны изображать из себя что­то перед другими, не думать, что мир ­ театр, и что им нужно играть в нем какую­то роль, чтобы понравиться зрителям. Он то же самое имел в виду, когда предупреждал не делать ничего так, “чтобы показаться перед людьми”. Не позволяйте людям быть простыми зрителями, наблюдающими и слушающими вас, оставайтесь всегда самими собой, живите постоянно помня о том, что вы всегда находитесь не перед людьми, а пред лицем Божиим. И это было тем главным, о чем всегда говорил Господь. Так же Павел наставлял, “что хорошо человеку оставаться так” (1Кор 7,26). Иисус так же “сперва”, т.е. прежде всего, учил Своих учеников беречься лицемерия (Лк 12,1). Это было главным в благовествовании Христовом. И нам нужно внимательно следить, не закралась ли эта закваска так же и среди нас. Может быть и так, что члены экклесии для нас становятся театральными зрителями, громко аплодирующими тем актерам, которые тешат их слух. Для нас же главным должно быть то, что нашим зрителем и слушателем является Бог, что мы всегда обнажены перед Его всепроницающим оком.

“Естественность” Иисуса становится вида более отчетлива, когда начинаешь понимать Библейское учение о том, что Он является нашим Предтечей, наши Ходатаем. Только потому, что Он на самом деле был таким настоящим Человеком, Он является для нас единственным примером в жизни, которому нам нужно и возможно следовать. Возьмем, к примеру, Его отношение к Своему собственному крещению. Совершенно ясно, что Он крестился лишь для того, чтобы явить единство Свое с теми, кто будет креститься позже. На берегу реки Он стоял наравне, бок о бок с закоренелыми грешниками, с ничтожными людьми, с милыми престарелыми дамами, с извращенцами, с любопытной молодежью, с деревенскими жителями, уставшими от монотонной жизни, проводимой изо дня в день в борьбе за выживание, с людьми, большинство из которых, возможно, были полуодеты… однако, Он все же принял решение креститься. Позже, когда зашел разговор о Его власти, Он спросил любопытствующих: “Крещение Иоанново с небес было, или от человеков?” (Мк 11.30). И это было не простым уходом от ответа, это был очень уместный ответ, заданный в вопросительной форме, ибо Ему власть была дана (хотя и частично) потому, что Он крестился от Иоанна. Настолько сильно вдохновило Его крещение Иоанново. Настолько важно было Ему ничем не отличаться от нас. Так что Своей властью Он обязан Своей человечности, тому, что Он был “Сыном Человеческим”.

Детскость

В Господе было нечто от ребенка. Не то, чтобы Он был наивен, ибо это было далеко не так. Просто Он был настолько простодушен, настолько далек от всего того, что касалось греха, что среди погруженных в греховную пучину людей, Он выглядел невинным младенцем. Так что, когда Павел писал о Нем, как о не знавшем греха Человеке, он использовал те же самые слова, которые употребляли современные ему раввины при описании младенцев, которые были еще слишком юны, чтобы “познать грех”(1). И эта детскость как нельзя лучше соотносится с Его естественностью, о которой мы говорим.

Примечание

(1) R. Bultmann, The Second Letter To The Corinthians (Minneapolis: Augsburg, 1985) pp. 159,160.