18 Настоящий крест: сегодня пятница

Следует немного поразмышлять о том, что Господь Иисус на кресте стал концом закона Моисеева, ибо эта мысль заставляет задуматься так же еще и над тем, каким образом Он “совершил”, закончил этот закон? Как, вообще, распятый на кресте Человек, может покончить с законом? Христос, в конечном счете, на кресте стал концом закона (Рим 10,4). Однако греческое слово “te/lov”, переведенное здесь как “конец”, в 1Тим 1,5 переводится как “цель”. Так что получается, что целью закона Моисеева, был конец усовершенствования такого человека, как Человек Господь Иисус. Когда перед самой смертью Он достиг верха Своего душевного и духовного совершенства - “совершился”, или “исполнился” также и закон. Ибо Он говорил, что пришел не только для того чтобы умереть, но и для того, чтобы “исполнить” закон (Мф 5,17).

О действительной сущности распятия необходимо размышлять столько же, сколько и о действительности существования Иисуса. Псалом предсказал, что во время смерти Иисуса о Нем будут петь “в песнях пьющие вино”. Многие нацисты излишне много пили. Похоже, что и воины, распявшие Иисуса, после этого хорошо напились. Эрнест Хемингуэй придумал страшную историю о том, как воины пошли в таверну поздним вечером в пятницу. После пьяных споров о том, действительно ли “Сегодня пятница”, они все таки пришли к выводу, что да, сегодня, действительно пятница, после чего начали рассказывать историю о том, как они приколачивали Его гвоздями, и как с Ним поднимали крест. “Когда тело начало тянуть к низу их, ну, то есть, когда он начал обвисать на них... Разве я никогда не видел этого? Я видел такое много, много раз. Говорю вам, Этот был сегодня очень хорош”. И вот эти последние слова проходят рефреном через весь их пьяный вечер⁽¹⁾. Было ли это именно так, или нет – не мое дело, однако на нас лежит серьезная обязанность стараться представить себе всё происходившее тогда. И нацистские и советские палачи признавались, насколько важно ни при каких обстоятельствах не смотреть в лицо казненному человеку. Именно по этой причине, для того, чтобы не показывать своего настоящего “я”, они надевали на себя грубую и жестокую личину. Палачи Господа, должно быть делали то же самое. Ибо, если бы они заглянули в Его лицо и, особенно, в Его глаза, полные любви и скорби за Свой народ, то это могло привести либо к самоубийству, либо к обращению. Представляю, как они украдкой заглядывали Ему в лицо, в лицо Человека, Который не сопротивлялся им, но Который Сам, добровольно, положил Себя на древо. Крест для образованного грека был варварской экзотикой, для Римского гражданина – явным и совершенным позором, а для Иудея – проклятием Божиим. Иисус же изменил образ позора в образ победы. На нем Он провозгласил радикальное изменение всех ценностей. Он превратил его в образ мужественности, в образ жизни без страха, даже перед лицом неминуемой опасности, в образ жизни полной борьбы, страданий и смерти, жизни в уверенной надежде на истинную свободу и гуманизм в настоящей, вечной жизни. Муки и открытое бесчестие превратились в удивительный путь спасения, в дорогу жизни, пролегающую через крест.

Восставший Христос был и остается самой настоящей живой реальностью. Один из историков (Suetonius) пишет, что Клавдий изгнал Иудейских Христиан из Рима, потому что они агитировали за некоего Хрестуса, т.е. за Иисуса Христа. И, что интересно, историк пишет о Нем, как о реально существующей и действующей личности – так, как оно и было по существу. Многочисленные труды невнятной теологии, бессмысленные теории о Троице... Всего этого не было бы, если бы только люди по-настоящему поверили в то, что Иисус в действительности умер и воскрес, что Он действительно был безгрешным Сыном Божием, а также, что Он на самом деле усовершился во плоти человеческой. Да, во всё это надо верить! Все же теологические заблуждения являются всего лишь извинением отсутствия такой веры.

Качество и естество наших отношений с Господом Иисусом определяются исключительно нашими же размышлениями о кресте. Когда мы взираем на чудо креста, в нас должно возникать чувство удивления, любви к Нему, ощущение своей греховности, а также убежденность в Его прощении. Когда мы взираем на чудо креста, любые слова теряют какое бы то ни было значение. Ибо, это все равно, что описать словами девятую симфонию. Само собой, что гораздо легче говорить о кресте, как об искуплении, представлять его себе исключительно орудием искупительной жертвы. Сколько же было исписано бумаги о кресте, и все это, прежде всего и главным образом, в связи с “учением об искуплении”. Однако суть ведь креста состоит не в многословных комментариях о нем, потому что, как я уже сказал, при настоящем понимании его, все слова о кресте теряют всякое значение. Ибо человека, его укоренившиеся привычки и особенности его характера на самом деле меняют ни слова, ни хитроумные теории, а чувства и глубокая сердечная и вдохновенная вера в распятого на кресте Человека.

Примечание

(1) " Today is Friday'' in The Short Stories Of Ernest Hemingway (New York: Scribners, 195)