4­5 Трудности Римских граждан

В Фессалониках и Филиппах сильное противостояние проповеди Евангелия было вызвано тем, что благовестие призывало поклоняться другому царю, не кесарю, а Иисусу, тем самым сильно отличаясь от имперских культов (Деян 16,21; 17,7). Так оно и было, ибо Христианство говорило, что обращенный становился членом нового, духовного Израиля. При этом не имело никакого значения, кем он был: Иудеем ли, Римлянином ли или язычником. Обращенный вливался в общую массу Христиан, ничем не выделяясь от них. Для Римского гражданина добровольно стать гражданином, жителем духовного Израиля, членом изгоев и рабов еврейского общества, было очень нелегко. Не участвовать в поклонении императору было опасно, ибо Римский гражданин, в таком случае, мог потерять все. Плиний писал, что Христиане поэтому “не могли, (ибо) им не дозволялось, участвовать в социальной жизни общества”. На них смотрели, как на живущих по Библейской истине настоящих Христиан: немного странные, необщительные, сторонящиеся мирских удовольствий, а потому и подвергающиеся косым взглядам тех, кто не отказывает себе в этих удовольствиях. “Христианину не к лицу посещать гладиаторские бои, игры и представления. Ему не к лицу читать языческие книги. Он не должен числиться среди воинов, ибо тогда он может попасть в положение, которое не соответствует ни его правилам, ни его положению во Иисусе Христе. Ему не к лицу быть художником или скульптором, ибо эти занятия порождают идолопоклонство. Не может он быть и учителем в школе, ибо тогда он будет вынужден рассказывать ученикам аморальные истории о языческих богах. Христианину следует остерегаться заключать деловые сделки, ибо при этом необходимо произносить клятву, которую Христианин никогда не произносит. Ему не к лицу государственная служба, ибо и там присутствует идолопоклонство… и так далее”⁽¹⁾. Римляне смотрели на любого вне Римского мира, или на не принимающего Римских законов, как на варвара, тогда как благовестие призывало Римских граждан оставить все эти взгляды вместе с законами. Так Рамсей пишет: “Для Римлян человечеством было не все человечество вообще, а только живущие в Римском мире, живущие по Римским законам и правилам. Всё остальное было врагами и варварами. Получается, что Христиане были врагами цивилизованного человека, врагами обычаев и законов, по которым жило цивилизованное общество… они производили разделения в семьях, возбуждая детей против родителей”⁽²⁾.

Римский взгляд на вещи, как кажется, нарочно подвергался сомнению в благовестии Нового Завета, утверждая ценности Царства Божиего и Господа Иисуса, которые были диаметрально противоположны ценностям царства Рима и его господ.

Римская империя в сравнении с Царством Господа Иисуса

Динарий, монета бывшая в обращении во времена Иисуса, имела надпись: “Tiberius CAESAR DIVI AUGusti Filius AUGUSTUS Pontifex Maximus”. Из которой следовало, что кесарь – сын божий. Для Христиан же Господь Иисус был Единственным Единородным Сыном Божиим. Из чего следует, что не было другого единородного сына Божия, кроме одного истинно Сына Его (Ин 1,14,18; 3,16,18).

Кесарю нужно было поклоняться, как Богу (see L.R. Taylor, The Divinity Of The Roman Emperor). После смерти Юлия Цезаря (кесаря), его стали называть “Божественным Юлием”. Впрочем многие другие кесари были “воскрешены” на небесах, получив “Божественное” положение. “Но у нас (подчеркивается) один Бог Отец… и один Господь Иисус Христос” (1Кор 8,4-6). Звучит совершенно противоположно, как и все учение Нового Завета о воскресении Христовом и последующем Его славном обожествлении.

Римского проконсула необходимо было именовать “спасителем”. Для любого же Христианина был только один Спаситель, Господь Иисус.

“Господь – это кесарь”, - говорилось в Римской империи. Плиний писал, что он признает отказ признавать общепризнанное положение императора за преступление достойное наказания смертью. У нас же есть только один Господь – Иисус Христос – Иисус Мессия, презренного и странного еврейского народа.

Римское представление о религии позволяло любому народу иметь своих собственных богов, если при этом соблюдался культ поклонения императору. Однако в Рим 3,29 ясно говорится, что Бог Израилев был также Богом и язычников. А это резкий контраст представлениям Римлян о Боге Израилевом, Которого они ставили наравне со всеми другими национальными богами.

Кесарь был царем над многими царями и господом (господином) над многими другими господами. Этому в 1Тим 6,15,16 мы видим прямой вызов, ибо там говорится, что есть только один Господь господствующих и Царь царей – Иисус Христос.

Многие слова, относящиеся к поклонению кесарю, намеренно использовались в Новом Завете с той лишь разницей, что они относились исключительно ко Христу, показывая и доказывая их единственно правильный смысл. Так всем было хорошо известно, что такое “евангелие” – понятие определявшее благие (хорошие) вести с поля сражения, принимая которые, следовало благодарить и восхвалять за них кесаря. Поклонение императору под этим словом подразумевало так же возвещение народу не только о победах кесаря, но и о его дне рождения, о его вступлении на престол, о его спасении, дарованном им его народу… В Евангелии же от Марка греческое слово “евангелие” употребляется с особенным окрасом, дабы лучше выделить разницу с тем, как оно использовалось в поклонении императору. Это – благие вести о рождении, победе, воскресении и Царстве Господа Иисуса, “евангелие”, призывавшее людей к самопожертвованию.

Большая семья (дом) императора именовалась, в соответствии с именем самого императора, особым именем. Так во времена императора Августа, все его далекие родственники и преданные рабы, назывались Августинами. Было большой честью принадлежать к императорскому дому и носить его имя. Наименование “Христиане” было придумано в Антиохии, как пародия на Римский обычай. Эти люди имели честь принадлежать другому имперскому дому, были родными и рабами другого императора, имя которому Христос. Это имя было открытым вызовом существующей имперской системе. Некоторые кесари, такие как Гай, Нерон и Домициан считали, что они заслуживают божественных почестей не только после смерти, но и при жизни, а потому и хотели, чтобы их и принимали как посредников между богами и Римскими гражданами. Те места в Новом Завете, где говорится и высочайшем положении Христа, были написаны не только для того, чтобы верующие в “Троицу” имели так называемые “доказательства”. Они преднамеренно писали о “превознесении” Господа Иисуса, о том, что только Он один стал Божеством и вознесся после Своей смерти, и как Он, даже при жизни, был достоин поклонения, которое достойно одному лишь Богу, Которого Он являл, быв образом Отца Своего Небесного, и что только Иисусу, а не кесарю, была дана настоящая власть не только на земле, но и на небесах. Что только Он один, а не кесарь, был посредником между Богом и человеками. Да и Сам Господь, говорил, что кесарю нужно было отдавать честь, но не поклонение.

Несмотря на то, что восторженное Фомы, “Господь мой и Бог мой”, можно объяснить непроизвольно вырвавшимися словами восхваления, позвольте предположить, что за этими словами скрывается нечто большее. Думаю, что он тем самым пытался процитировать слова из Пс 34,23: “Подвигнись, пробудись для суда моего, для тяжбы моей, Боже мой и Господи мой!” Господь Иисус, действительно пробудился и подвигнулся в воскресении, и Фома понимал, что в данный момент, ­ для его суда. Если повнимательнее приглядеться к словам псалма, то можно увидеть, что он описывает кой-какие мысли Самого Господа Иисуса. Так Ему хотелось, чтобы Бог пробудился ради Него Самого. Теперь же Фома думал точно так же, как его Господь, но уже по отношению к Иисусу. И в этом состоит самое что ни на есть настоящее явление Яхве, когда отношения между Отцом и Сыном становятся также отношениями верующих, воплощаясь в их отношениях с восставшим Господом Иисусом. Впрочем, возможно, Фома имел в виду Пс 90,2: “Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: "прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!"” Название Фомой Иисуса, “Господь мой и Бог мой”, вполне могло быть так же и пародией на обращение к императорам, особенно это касается Домициана, который требовал называть себя, “Dominus et Deus noster”, “наш Господь и наш Бог”. Так что получается, что Фома сказал очень опасные слова, назвав Господа Иисуса так, как полагалось называть исключительно живых кесарей Римской империи. Но именно так на деле и должны мы превозносить своего Господа Иисуса! Так же еще хочется отметить, что в Ветхом Завете (в переводе 70-ти) словосочетание “Яхве Элохим” обычно переводится, как “Господь, Бог мой”. Думаю, что Фома в воскресшем Иисусе мог увидеть и воплощение имени Яхве Элохим. Или же Фома мог увидеть в Господе исполнение Его же собственного пророчества, записанного в Ин 8,28: “когда вы вознесёте Сына Человеческого, тогда узнаете, что Я есмь” (перевод еп. Кассиана), когда ученики, наконец-то, полностью осознали значение слов, “чтобы все чтили Сына, как чтут Отца” (Ин 5,23). Таким образом, в любом случае, слова Фомы были одинаковым богохульством как для Римлян, так и для Иудеев. Так что истинное понимание превознесения Господа Иисуса, ставит нас в такое исключительное положение, которое не понимается и не принимается никем, кроме тех, кто на самом деле пребывает в Нем.

Имена Римских императоров требовали к себе большого уважения. Культ поклонения императору в первом столетии был очень силен. Однако в Откр 13,1 имена глав зверя, в то время относящиеся к Римской империи первого столетия, названы именами богохульными. Давать Божественные имена императору для Иудеев и Христиан, означало богохульство (Дан 11,36; 2Фес 2,4), а это должно было ставить Апокалипсис вне закона. Задумайтесь о том, как ясно сказано о зле поклонению императору в Откр 13, об одной из голов, что было противоположно истинному Христу. Как и Агнец, который был убит, и после воскрес (Откр 5,6), зверь также исчезает, но потом оживает вновь (Откр 17,8). Это место можно отнести к вполне определенным историческим событиям, к таким, как убийство Цезаря и исцеление империи при Августе; или же с легендой о Нероне, по которой верили, что он ожил из мертвых. Чудесное исцеление зверя побуждает к восхищению пред ним и возбуждает обожание к нему и дракону (Откр 17,8). И это – намек на быстрый рост культа поклонения перед императором и готовность следовать аморальным примерам императоров. Зверь, выходящий из земли (Откр 13,11-18), похоже, говорит о культе поклонения императору, ставшим столь популярным в Римской империи, и говорит голосом дракона (ст 11), от которого он получил всю власть, стараясь быть похожим на Агнца (ст 12,13). Похоже, что это – олицетворение антихриста, воплотившегося в языческом священстве, понуждавшем всех поклоняться императору. Из этих размышлений можно видеть, насколько радикален был Апокалипсис для первого столетия.

“Образ зверя” (Откр 13,14) должен был быть образом обожествленного Римского императора. “Рана от меча” (Откр 13,14), возможно, намек на смертельную рану, нанесенную самому себе Нероном в 68 г. Н.Э. Нерон “ожил” во времена гонений при Домициане (Tertullian, Apol. 5). Обратите внимание на то, как раненый и умерший “зверь”, вновь оживет (Откр 17,8). И все это – иносказание о том, что произошло с Нероном. Образность повествования дает картину воплощения империи в одном человек, в императоре.

Зверь в Откр 17,3 был преисполнен “именами богохульными”. Заметьте, что не только на головах (Откр 13,1), но он был весь в них. Т.е. всю империю целиком удовлетворяли высокие звания императора, которые до сих пор еще можно встретить на уцелевших фресках, скульптурах и монетах. Золотая чаша блудницы (ср. Откр 18,6 с Иер 51,7) была наполнена идольскими культами и римскими пороками, что совсем не подобает красоте и великолепию убранства жены. А потому эти пророчества были открытой критикой Римской империи, среди которой находилась первая экклесия. Рим говорил, “сижу царицею”. И главным грехом Рима, впрочем как и всех языческих империй, является убеждение, что все их достижения ни что иное, как их собственные заслуги и ни чьи больше. И, пожалуйста, обратите внимание, что рассматривая исполнение пророчеств Апокалипсиса в первом столетии, я совсем не исключаю их исполнения как в дальнейшем ходе истории, так и в последние дни.

Таким образом изображение Римской империи предстает пред нами в ужасном виде. Но это был тот мир, в котором жили и возрастали первые верующие. Другого мира они не знали. И все же Откровение призывало их выйти, бежать из этого Вавилона (Рима), т.е. отказаться соучаствовать в Римских грехах. Павел понимал образность такого выхода (1Кор 5,10), как и мы понимаем его, и также видим всю беззаконность окружающего нас мира, а потому, по совету Апокалипсиса, выходим из него. Описание Римской торговли в Откр 18 говорит о кажущейся устойчивости Римской экономической политики, охватывающей и принимаемой во всем мире. И все-таки она рухнула при Божественном осуждении. Также обратите внимание на то, как все это подходит и к Иерусалиму, к городу антиподу Рима, однако в котором происходили те же самые мерзости, а потому и подлежащие тому же осуждению.

По-моему печати и чаши Откровения настолько тесно связаны с Гефсиманским пророчеством и с событиями 70-го года Н.Э., что просто невозможно пропустить толкование Откровений с этой точки зрения. А это значит, что Апокалипсис был написан незадолго до 70 года. Главное, о чем в нем говорится то, что верным необходимо противостать поклонению императору и отделиться от окружающего их мира. Вся книга Откровений может читаться с мыслью о противопоставлении между Христом и кесарем. И это оправдано тем, чтобы лучше дать понять, что третьего пути нет. Либо ты с кесарем, либо с Христом. Так в Откр 4,5 дается описание небесного престола, но именно так выглядел и императорский престол! Сравните общность и противоположность этого.

- Греко-Римские цари должны были почитаться богами и их тронные залы создавались круглыми, с царским престолом посредине – точно так же, каким является устроение настоящего престола.

- Прислуга часто состояла из 7 или 12 человек, в соответствии с 7 известными тогда планетами и 12 знаками зодиака. Сравните это с 7, 12 и 24 (2 х 12) в Откр 4,4,5,10; 5,6-10.

- Прислуга пела дифирамбы кесарю (ср. с Откр 4,8-11; 5,9-14).

- От кесаря на всю империю (царство) исходили суд и справедливость, образно показанные книгой в Откр 5,1-8.

- Такие слова, как Бог, Сын Божий, день Господень, Спаситель мира, также произносились при поклонении императору⁽³⁾.

Можно лишь напомнить, что и в наши дни в нашем обществе, как и в первом столетии, существует достаточно много систем и вер, отделяющих нас от мира сего. Мимо такого противостояния нельзя проходить, не обращая на него внимания.

Самым известным и общепринятым представлением в Римской империи было Pax Romana - мысль о том, что Римская империя несет мир и счастье всем, признающим ее власть и царственность. Однако в Новом Завете подчеркнуто сознательно и многократно говорится о том, что всеобщий мир и благоволение может прийти к человечеству исключительно через благовестие и царствование Иисуса.

В то время некоторым Римским властителям нравилась мысль Платона о том, что земля должна принадлежать государству, и что граждане его должны добровольно отдавать ее государству. Но и в Деян 2,44; 4,33 используются точно те же мысли, что в “Республике” Платона: “И никто ничего из имения своего не называл собственным, но было у них всё общее”. Так ранняя церковь на деле воплощала утопические идеалы Римской империи!

Самым желанным для человека в Римской империи было быть Римским гражданином. В Флп 3,20 утверждается, что мы все жаждем гражданства. В Евр 11,13-16 написано то, что всегда было трудно принять, и особенно, в первом столетии, когда настоящим отечеством была Римская империи, а истинным городом, в который все стремились, был Рим. Как же тяжело Римским гражданам после чтения этого места было искренне говорить “аминь”! И насколько же тяжело было Римским гражданам, а также тем, кто хотел стать таковыми, было понять, что самой высшей славой для человека было стать причастником “общества Израиля” (Еф 2,12), этого заброшенного, всеми позабытого и презренного закоулка великой Римской империи. Однако призвание Христа звучит так же вызывающе и требовательно в 21-м столетии, как и в первом.

Описание затмения солнца во время смерти Господа, намеренно напоминают о существовании общепринятого в то время поверья о том, что затмение солнца происходит в момент смерти императора. Так Плутарх (“Кесарь”, 69.4) и Иосиф Флавий (“Иудейские древности”, 14.12.3,409) упоминают затмение солнца во время смерти Юлия Цезаря. Таким образом истинным кесарем Новым Заветом провозглашается Господь Иисус. Так же писалось, что во время падения Александрии перед Римом, “были видимы бестелесные духи мертвых” (Cassius Dio History 51.17.5). Однако в Евангелии совершенно ясно сказано, что “гробницы открылись; и многие тела усопших святых восстали” во время победы Господа.

Мартин Хенгель считает, что первые Евангелия были настолько необычны, что вполне могли называться “подпольной литературой”, предполагая, что Римские законы должны были под страхом смерти запрещать любые разговоры, а тем более письменные произведения, о падении Римской империи. Так что одного Гефсиманского пророчества было достаточно для того, что все Евангелие попало под запрет⁽⁴⁾.

Социальные проблемы

То, что Христианство подразумевает под собой обращение личностное, влечет за собой, при условии обращения одного члена ее, как и предсказывал Иисус, разделение в семье. В 1Кор 7 говорится о случаях, когда жена принимала Христианство, а муж – нет. Однако общество требовало от нее почитания мужа за главу семейства, а потому можно представить себе все вытекающие проблемы, создававшиеся Христианством. Вот почему Христианство всегда подвергалось оговорам и клевете. Эта религия, без храма и без священников, казалась странной и подозрительной. Как и в наши дни многие обращенные настоящие Христиане подвергаются насмешкам за то, что у них нет ни построенных церквей, ни священников, ни всего прочего, присущего остальным конфессиям. На первых Христиан клеветали, сравнивая их хлебопреломление с каннибализмом, с поеданием мертвого тела, “вечери любви” назывались распутными собраниями, да и само стремление Христиан любить друг друга, подлежало гнусным насмешкам. Христианское отделение от мира сего, называлось, и называется “ненавистью ко всему человеческому”. И самое грустное то, что сами Христиане, такие как, например, в Коринфе, давали веские основания для подобных нападок.

Примечания

(1) Michael Green, Evangelism In The Early Church p. 40 .

(2) W.M. Ramsay, The Church In The Roman Empire p. 236.

(3) These and many other links can be found in David Aune, “The influence of Roman Imperial Court Ceremonial on the Apocalypse of John”, Papers Of The Chicago Society Of Biblical Research 28 (1983): 1-26.

(4) Martin Hengel, Studies In The Gospel Of Mark (London: SCM, 1985) p. 28.