Мы уже говорили о том, что удивительное единство в экклесии богатых и бедных, должно было вызывать повышенное внимание разделенного и несчастливого окружающего их мира. Однако из 1Кор 11 видно, что не все с этим было так гладко в церкви, как того хотелось бы, ибо богатые за трапезой Господней объедались, а бедные братия так и оставались голодными. Вспомните, что вечери воспоминания, как правило, происходили в доме богатых братьев. В то время было заведено, что всякие званные обеды и пиры лишь подчеркивали социальную разницу между людьми, даже среди богатых, расположением в гостиной столов, а так же того, что на них подавали. Описание одного из таких пиров есть у Плиния: “Лучшие блюда подавались самому хозяину и нескольким избранным из гостей, всё же более дешевое остальное, подавалось остальным гостям. Хозяин даже разлил вино в маленькие бутылочки, разделив их на три категории...”⁽¹⁾ Так что вполне можно представить себе такого богатого человека, как Гаий, в доме которого собиралась экклесия Коринфа, в которой, под влиянием окружающего их мира, встречи воспоминания превращались для одних в попойку, а для другого большинства, в унижение. В Коринфе было обращено несколько домов (Хлоиных, Стефанов и т.д.), собиравшихся вместе в одну “экклесию”, в одну “церковь” на одно общее собрание (1Кор 11,20; 14,23). Однако в этом собрании существовал огромный потенциал для разъединения, ибо члены каждого дома, даже на больших собраниях, стремились общаться лишь между собой. Печально, но, как кажется, подобное разделение, подобная “клановость”, со временем не исчезла, как это должно было бы быть, из жизни экклесии. Такое понятие, как “дом Божий”, являвшееся основой единства, не должно было позволить развитию потаенных разделений. Христианскому единству также должно было способствовать и исключительность понимания крещения, что означало возрождение человека в совершенно новую “тварь”. Христианство во всем очень сильно отличалось от любого языческого поклонения.

И здесь нам нужно спросить самих себя, осталась ли у нас хотя бы одна область, в которую бы не вторгся окружающий нас мир? Есть, или нет на наших собраниях разделения, основанные на социальных, половых или национальных различиях, оказывает ли дух окружающего нас мира на наши отношения друг с другом в наших экклесиях? Даже, если мы полагаем, что подобные неурядицы совершенно не касаются нас, нам все равно придется столкнуться с нелицеприятным для всех вопросом: а связывает ли всех нас вместе воспоминание о жертве Господней, или же мы позволяем разъединять нас всему тому, что должно бы объединять нас даже пред лицом образов Самого Господа и Его жертвы? Что для нас важнее, наша семейственность или же наше единство?

(1) Betty Radice, The Letters Of The Younger Pliny (Harmondsworth: Penguin Books, 1969) p. 63.