К отступничеству церкви также вело еще и плохое руководство церкви, ее епископы, пресвитеры и диаконы. Церковными властями предпринимались почти немыслимые попытки оправдать себя в своих диктаторских замашках. Климент находил оправдание деспотичности в Ис 60,17, утверждая, что написанное там, относится к церкви: “и поставлю правителем твоим мир и надзирателями твоими – правду”. Именно по этой причине он утверждал, что для начальников церкви нет ничего важнее правды, и что поэтому они обязаны надзирать за церковью. Сам Климент церковную дисциплину полагал на основе установленной дисциплины Римского войска – по областям (епархиям), которыми бы руководили надзиратели (епископы). Подобное автократическое правление пресекало любые попытки возникновения того, что по их понятиям было “ересью”. Таким образом церковь стала одной из государственных структур. Свободомыслие и свобода исповедание по мало важным предметам стали вне закона. Не поощрялось, а то и запрещалось возникновение любых вопросов. Тертуллиан советовал епископам запрещать задавать себе на собраниях вопросы, так как “задавая вопросы человек становится еретиком”. Задумайтесь над этими словами из “Prescription Against Heretics” и сравните их безаппеляционность с тем, что говорится в нашей церкви сегодня: “Они говорят, что нам нужно задавать вопросы для того, чтобы вести беседу и спорить. Однако о чем мы можем с ними беседовать и спорить? Верующие должны избегать любых споров по поводу толкований Писаний, ибо такие пререкания ведут только к расстройству желудка или мозгов... если вы вступите с ними в дискуссию, то слушающие вас не смогут понять, кто из вас прав, а кто нет... а сомневающемуся человеку будет неудобно видеть вас топчемся на одном месте”. А потому нам необходимо спросить себя, не ведут ли и наши так сильно участившиеся разговоры о власти и старейшинстве в экклесии к тому же самому сползанию в структуризацию церкви?

• А потому необходимо... чтобы ничего не делалось без ведома епископа; и так же будьте в повиновении пресвитерам” (Trallians 2.2,3).
• Игнатий приветствует только тех, кто “заодно с епископом и пресвитерами” (Philadelphians prologue).
• “Все ли вы следуете за епископом так же, как Иисус Христос следовал за Своим Отцом, а пресвитеры за Апостолами... пусть никто не отделяет церковь от епископа. Пусть евхаристия совершается чинно вод руководством епископа, или же под руководством назначенного им человека. Где бы ни назначался епископ, там должны быть и люди, точно так же, как там, где является Христос, там и возникает кафолическая (вселенская) церковь. Незаконно без епископа ни совершать таинство крещения, ни вечерю любви. Только то, что было одобрено им, одобряется и Богом” (Smyrneans 7.2 – 8.2).

 

• “Только епископ может сочетать мужчин и женщин так, что их брак будет действительным... я посвящаю себя всем, кто находится под руководством епископа” (Epistle to Polycarp 5.2; 6.2).
• Церковное строение под руководством епископа стало почитаться за дом Божий: “Если кто-либо не находится вблизи алтаря, то он не допускается до хлеба Божия”. Т.е. хлебопреломление может совершаться только в церкви и с разрешения церкви (Ephesians 5.2).
• “Делающий что-либо без разрешения епископа, пресвитеров и диаконов, не может иметь чистую совесть” (Trallians 7.2).

Из всего этого видно, что происходило. Дух преломления хлеба по домам, которым начиналось Христианство, был утерян. Заповедь о том, чтобы все последователи Христовы шли проповедовать и крестить, была искажена, ибо теперь только епископ и его окружение могли делать это. Теперь человек не мог преломлять хлеб там, где ему хотелось и когда хотелось, ибо оно должно было совершаться исключительно “в церкви”. Теперь, что очень плохо, совести искренних братьев подвергались осуждению. Но, что еще хуже, теперь епископу и его окружению нужно было оказывать те же самые почести, что Отцу, Сыну и Их Апостолам. А мне так же хорошо известны случаи, когда известным и опытным миссионерам запрещалось крестить кого-то только потому, что они “не были уполномочены комитетом”. Других критиковали за то, что они совершали хлебопреломления не в экклесии “Х”, другим запрещалось преломлять хлеб с экклесией “Y” или с сестрой “Z”, не по каким-то веским причинам, а просто потому, что так решили старейшины. Припоминается даже такой случай, когда после совершения хлебопреломления, по возвращении домой, хозяева дома решил организовать “другую трапезу Господню” (что не понятно мне до сего дня!) Не приходится сомневаться в том, что у многих существует ощущение того, что нам необходимо делать то, что говорят нам старейшины церкви, даже если это идет вразрез с собственной совестью. Однако, если наша совесть обвиняет нас в чем-то пред Богом... то почему большинство делает то, что почитается правильным в глазах людей, а не Бога? Под “совестью” же я разумею то, что когда наши действия определяются не долгими размышлениями и взвешиваниями, а немедленными побуждениями, основанными на нашем понимании Писаний и Духе Божиим, данным нам. Немецкие ученые рассказывают о Игнатии, как о примере рождения католицизма, переросшего позже в Римскую католическую церковь. Этот Игнатий пытался контролировать крещение, хлебопреломление и служение Господу, желая чтобы все происходило исключительно по его собственной воле, чтобы все вопросы в церкви решались только им в обход церковной иерархии, что стало предтечей упадка истинного Христианства. Очень не хочется думать, что и в наши дни могут появляться такие вот “Игнатии”.

Одним из любимых греческих слов Игнатия было слово “бебаиос”, что означает “утверждение, действительность”. Игнатий и ему подобные утверждали, что служение Господу верующим должно быть действительным, а эта действительность осуществляется только через повиновение церковным властям. Только они могли определять действительно служение верующего, или нет. “Все, одобренное (епископом и пресвитерами), одобрено и Богом, а потому делай все, что можешь с уверенностью в действительности (“бебаиос”) соделанного тобой” (Smyrneans 8.2). Примечательно, что Павел, когда писал о том же самом, использовал то же самое греческое слово, но в оправдание своего служения Богу, без одобрения тех, кто почитал себя за старейшинами: “Утверждающий (“бебаиос”) же нас с вами (обыкновенных членов паствы)... [есть] Бог, Который и запечатлел нас” (2Кор 1,21,22). Сам Бог утвердил действительность нашего служения Ему, а потому мы более не нуждаемся ни в чьем утверждении на земле. Само собой, что нам нужно стараться работать бок о бок со своими братьями, ибо в этом очевидно и состоит дух Христов, ибо ни Павел, ни я не пытаемся возбуждать дух полной независимости и безответственности. Всё, о чем Павел хотел сказать, это то, что никто не нуждается в утверждении (разрешении) старейшин для того, чтобы служить Господу в благовествовании, преломлении хлеба или крещении (что видно из самого текста).

Что можно предпринять в таком положении? Во-первых, пообещать себе делать всегда только то, что правильно перед Богом, а не перед людьми, даже если эти люди являются старейшинами нашей церкви. Всегда и во всем на первое место выдвигать личную ответственность каждого члена церкви, как то было в ранней церкви и при Самом Господе. Никогда не запрещать братьям исполнять заповеди Господа о крещении, о совершении хлебопреломления и использования собственных возможностей для благовестия. Само собой, о чем мне даже не стоило бы и упоминать, мы во всем обязаны следовать Библейским предписаниям, “искать того, что служит к миру” и служить нашему Господу так, что бы, по возможности, быть “в мире со всеми людьми”. При этом нам также необходимо помнить, что мы призваны Господом не господствовать над своим братьями, а служить им. У нас, у наших душ есть только один Епископ, только один настоящий Пастырь. Похоже, Игнатий забыл об этом. Кроме всего прочего, любой ученик Господа обязан следовать за Ним, неся свой собственный крест, не озираясь по сторонам, чтобы убедиться, несут ли свои кресты его братья, следуя по тому же пути за своим Господом. Человеческое желание “делай как я” почти непреодолимо, и вот в эту-то западню и попала ранняя церковь. Конечно же, они начали с мысли, что всё, что они делают для церкви, служит для блага ее членов. Они полагали, что их желание всеобщего единомыслия по поводу того, как должна жить церковь необходимо для сохранения ее, однако закончили тем, что свои взгляды приписали взглядам Бога, свои истины стали называть истинами Божиими, а всех несогласных с этим, просто изгоняли из церкви. И, как это видно из трудов Игнатия, они воссели на месте Бога, заменив Его собой. А отсюда ужу было рукой подать до учения о непогрешимости Папы. И разве очень далеко от непогрешимости Папы ушли те премудрые братья, которые говорят, что они ничего плохого не видят в брате “Х”, или в сестре “Z”. Однако, если старейшины говорят, что это не так, что же, значит так оно и есть. Не мне судить о том, как относиться к этому брату и этой сестре, я просто принимаю мнение более старших и более духовных меня братий.