5­9 Исключительность Христианства

Христианство притягивает к себе своей исключительностью. И в этом кроется причина того, что те Христиане, которые говорили, что и другие церкви ведут к спасению, не обратили ни одного человека. Исключительность истины – одна из привлекательных черт веры, даже несмотря на то, что мы можем и недопонимать этого. Жившие в первом столетии, жили среди религиозного плюрализма, среди мнений, что любая религия не лучше и не хуже всех остальных. Мы дышим тем же воздухом. А потому, как и они, мы должны благовествовать исключительно правильное естество спасения в настоящем Иисусе Христе. Томас Роббинс писал, что один “был обращен в нетерпимую веру Иудаизма или Христианства, тогда как другой просто принимал культ Исиды, Орфея или Митры”. Язычники никогда не пытались обратить кого-нибудь в свою веру, за исключением атеистов, так, как они понимали “атеизм”. Уже одно то, что обращение требовало от человека чего-то, требовало быть причастным образам жертвы Христовой, привлекало к Христианству. У этой религии была своя цена, ибо вся она основана на распятии самого себя. Даже одно только провозглашение требуемых от человека моральных качеств, привлекало и обращало к себе людей. Так что к обращению призывала сама исключительность Христианства. Большинство культов поддерживались либо государством, либо несколькими богатыми филантропами, Христианство же держалось и держится на дарах самых обыкновенных его членах. А потому для людей было совершенно новым регулярно откладывать сбережения (1Кор 16,1,2), чтобы одни бедные святые могли послать свои сбережения совершенно незнакомым им другим святым в другую часть империи, например, из Коринфа, где было не очень много богатых Христиан, бедным братьям Иерусалима. Для простого человека, отдать что-то просто так из своего собственного кармана другому человеку, было нечто совершенно доселе невиданным.

Вывод из всего этого – первые братья старались найти в людях ответственность. Они благовествовали радо того, чтобы было принято решение обратиться. Господь говорил, что Он сделает рыболовов ловцами человеков, а ловцы должны что-нибудь ловить, ибо ни один рыбак не бросает приманку просто так. Павел говорил своим слушателям, чтобы они покаялись, обратились к Богу и делали дела достойные покаяния (Деян 26,20). Обращение к синагоге в Антиохии Писидийской состоит из трех частей, каждая из которых была призывом к слушающим (Деян 13,16,26,38). Эти благовестники не стыдились спрашивать людей, принимают те, или нет, любовь Божию во Христе Иисусе. Они призывали их принять какое-то решение по отношению к слышанному ими благовестию.

Использование человеческих разочарований

Поклонение императору влекло за собой много разочарований. Ювенал, современник Павла, много написал по этому поводу. И, что особенно бросалось в глаза, так это развращенность общества. А потому, естественно, очень многих в Христианстве привлекала именно строгость морали. Многие к тому же еще и понимали, что множество богов является всего лишь изобретением человеческим, и что есть только один настоящий Бог, которому и нужно поклоняться всем и каждому. И как раз все это содержала истина, предлагаемая им, как то делал Павел в Афинах. Ни одна религия не предлагала людям примирения с Богом и ни одна из них не давала человеку никакой надежды после смерти. Истинное же Христианство давало все это. Так и мы живем в мире разочарований, в мире разврата, поощряемого негласно к тому католиками и евангелистами всех мастей. Люди ищут, а что, они и сами не знают. Возможно, что люди и смогут перейти в после Христианскую эру, но в после религиозную никогда. Люди, похоже, больше стали интересоваться религий, чем, скажем, 10 лет назад. Бросающаяся в глаза разница между нами и миром, уникальность нашей веры, должны обращать внимание людей. На Христианство сейчас смотрят как на одно из культурных течений общества. Настоящие же Христиане должны являть всему миру, что истинное Христианство, на самом деле, не имеет ничего общего с культурой, пусть и основывающейся на любви.

Тогда люди также понимали “Бога”, или богов, как абстрактные понятия, не имеющие ничего общего с повседневной жизнью. В греческой философии устойчиво бытовало мнение, что такие качества, как гнев и ярость были чужды Богу. “Всякое эмоциональное проявление божества было абсурдом и богохульством. Каждому начинающему греческому философу было хорошо известно, что божество безразлично, что оно не проявляет каких-либо эмоций. Мысль о гневе Божества не была мыслью, пришедшей в Христианство от язычников. Это была мысль, предложенная церковью в ответ на языческие нападки”. Благовестие о Боге, Который гневается из-за греха, побежденного смертью Его Сына, Бог сочувствующий каждому человеческому падению и сорадующийся каждому покаянию и крещению – всё это было совершенно новым. Таким образом переживания Божества были видны людям в Его благовестниках, горячо призывавшим услышать Его, обратиться и приблизиться к Нему, что было просто незнакомо всем остальным религиям. То же самое должно отражаться и в нас. Ибо и мы можем абстрагировать Бога и Его бытие до полной пустоты. Его сочувствие и переживания могут быть забыты нами, если мы будем уделять слишком много внимания абстрактным понятиям.